Коллектив авторов - Лубянские чтения – 2020. Актуальные проблемы истории отечественных органов государственной безопасности

Еще в ноябре 1938 г. приказом НКВД СССР от 26 ноября 1938 г. № 00762, изданным во исполнение постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», предписывалось на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР направлять дела с заключением прокурора в случаях, когда имеются в деле обстоятельства, препятствующие передаче дела в суд (опасность расшифровки ценного агента, невозможность в судебном порядке использовать доказательства, изобличающие виновность арестованного, в то время, как виновность арестованного несомненна) [576] Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. М.: Наука, 2000. С. 261–262. .

Однако, как отмечают исследователи, на практике направлению в Особое совещание подлежали дела, которые, исходя из оперативной либо политической целесообразности, не могли быть рассмотрены в судебных органах, т. е. фактически данный орган внесудебной репрессии никакими нормативными рамками стеснен не был и мог принять к своему производству практически любое дело [577] Мулукаев Р.С., Малыгин А.Я., Епифанов А.Е. Указ. соч. С. 216; Епифанов А.Е. Ответственность за военные преступления, совершенные на территории СССР в период Великой Отечественной войны (историко-правовой аспект): дис. … д-ра юрид. наук. М., 2001. С. 241. . Как правило, подведомственность дел Особому совещанию предрешалась заранее, с момента ареста, а иногда даже раньше, чем производился сам арест. Нередки были случаи, когда за отсутствием убедительных доказательств следствие опиралось на искусственно создаваемые так называемые оперативные соображения и нежелание подвергать расшифровке в суде методов оперативной работы, которыми и мотивировалось направление дел в Особое совещание. Это приводило упрощенчеству в сборе доказательств вины арестованных и укоренению порочных методов в следственной работе [578] Мозохин О.Б. Право на репрессии… С. 265. . В ряде случаев дела основывались только лишь на агентурных данных либо на показаниях одного свидетеля, зачастую противоречащих позиции обвиняемых, категорически отрицавших свою вину [579] Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Указ. соч. С. 281–282. .

Согласно справке, подготовленной 1-м Спецотделом МВД СССР в декабре 1953 г., Особым совещанием в 1941 г. за контрреволюционные преступления было привлечено к ответственности 26 534 человек, в 1942 г. — 77 548, в 1943 г. — 25 134, в 1944 г. — 10 611, в 1945 г. — 26 581 [580] ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918–1960. М.: МФД, 2000. С. 434. . Таким образом, пик репрессий в военные годы пришелся на 1942 г. Представляется, что в первую очередь это было обусловлено тем, что в конце 1941 г. существенно были расширены полномочия данного внесудебного органа постановлением № ГКО–903сс и приказом № 001613. Кроме этого, именно в 1942 г. наиболее активно развивался и реализовывался институт репрессий в отношении родственников коллаборационистов. Вместе с тем, 1942 г. также характеризовался значительным усилением общего репрессивного подхода советского государства в отношении изменнической и иной контрреволюционной деятельности, обусловленным критическими условиями военной обстановки в тот период. Как указывалось в документе, количество лиц, как осужденных, так и привлеченных к ответственности во внесудебном порядке за совершение контрреволюционных преступлений, в 1942 г. составило 124 406 человек [581] Там же. С. 434. . Вместе с тем, оценивать полноту и объективность приведенных в справке данных, затруднительно, поскольку отдельные статистические сведения, отраженные в ней, касающиеся результатов деятельности не только Особого совещания, но и военных трибуналов, имеют некоторые расхождения с другими источниками [582] Мозохин О.Б. Статистические сведения о деятельности органов ВЧК — ОГПУ — НКВД — МГБ (1918–1953 гг.): статистический справочник. М.: ООО «ТД Алгоритм», 2016. С. 197; Деятельность органов военной юстиции в годы Великой Отечественной войны. Материалы «Круглого стола» журнала «Государство и право» // Государство и право. 1995. № 8. С. 89–90. . В связи с этим отметим также, что исследователями критически оценивается имеющиеся сведения о результатах работы Особого совещания. Обобщение и сравнение разных источников не позволяет однозначно судить о масштабе его репрессивной практики, поскольку содержащиеся в них данные зачастую носят несогласованный и противоречивый характер [583] Иванова Г.М. История ГУЛАГа, 1918–1958: социально-экономический и политико-правовой аспекты. М: Наука, 2006. С. 122; Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Указ. соч. С. 283. .