Юрий Шиканов - Первогодки

Прапорщик минуту-другую молча наблюдал за Валерием, а потом вдруг предложил:

— На пищеблоке не хотите поработать, товарищ Абызов? Есть у меня вакантная должность хлебореза. У нас служба поспокойней, без строевых и всего прочего, хотя не менее ответственная.

Валерий поднял на прапорщика глаза. Голос его прозвучал твердо:

— Нет. Хочу служить в боевом подразделении.

— Ну-ну, ваше дело, — разочарованно вздохнул прапорщик. — Ваше дело. Тогда не буду мешать. Думаю, друзьям есть о чем поговорить. — И он вышел из помещения.

— Прапорщик — мировой мужик! — восторженно проговорил я. — И даже деликатный. Другой бы выгнал — и кранты.

— Жулик, наверное, — нехотя отозвался Абызов, не поворачивая головы. — Знаю я этих хозяйственников.

— Ну не все же! — возразил я. — Нельзя ко всем с одной меркой.

Валерий не ответил, думая, очевидно, о чем-то своем.

— А ты действительно ловко чистишь картошку, — первым прервал я молчание.

Валерий усмехнулся и сказал, что в жизни нужно уметь делать все. Тогда и жить легче.

— Обрати внимание — не успел я появиться на кухне, как мне тут же до конца службы предложили сытное и спокойное местечко.

— Но ты же не ищешь, где легче!

— Я ему сказал все. Кстати, меня с самого начала службы хотели посадить шофером на легковушку, но я отказался.

— И правильно сделал, — одобрил я.

— Я, брат, хорошо знаю, что правильно, а что нет. — Валерий снова усмехнулся кончиками рта. — А вот ты с тренажером… Нечего было соваться за инструкторский пульт, если не рубишь. Ты и меня подвел, поставил в идиотское положение. По уставу я должен был тебя удержать. Это мне лейтенант разобъяснил. Понял? — жестко проговорил Валерий, а я опустил голову.

Минуту мы молчали.

— Ладно, не кисни, — видя мое состояние, смягчился он. — Я все понимаю. Ты мне хотел удружить, а чуть не подложил свинью. Но думаю — все образуется, поговорю кое с кем… Сейчас посижу у тебя до вечерней проверки и пойду.

— Ты что, из-за меня удрал из казармы?

Валерий снисходительно усмехнулся.

— Действовал по уставу. Обратился к Буралкову по всей форме. Он отпустил.

— Буралков? Этот солдафон? Невероятно.

— Плохо ты его знаешь. С ним жить можно. Кстати, о тебе с ним разговаривал. Он же грамотный человек, пединститут закончил. Я его на этом и взял. Говорю — в воспитательных целях хочу поговорить с Ковалевым. Он и отпустил. Куда он денется. Воспитание — его конек! Хотел даже с лейтенантом поговорить, да тот закрылся в классе, домой даже не пошел.

Я благодарно кивнул.

Минут через сорок в зал вошла женщина лет тридцати в белом колпаке и халате.

— Мальчики, я вам ужин принесла. — Она поставила на стол тарелку с подрумяненными котлетами, белый хлеб и две больших кружки с чаем. — Сидоркин распорядился.

— А кто такой Сидоркин? — поинтересовался я.

— Так завстоловой, прапорщик! — Женщина удивленно приподняла брови.

Что-то знакомое показалось мне в ее лице. Кого-то она мне напоминала, но даже не лицом, а выражением глаз, движением бровей.

Валерий привстал и вежливо поблагодарил, а я все вглядывался в нее, вспоминая.

В ответ на его учтивость повариха прыснула и снова сделала неуловимое движение бровями. И тут я вспомнил! Как на киноэкране, увидел я вдруг перрон родного Усачевска, толпу провожающих — родителей, знакомых, товарищей призывников — и среди них высокую, спортивного вида девушку в джинсах и с челочкой, которая придавала ей задиристый вид.

Многие призывники открыто любовались ею, но она только усмехалась и поводила бровями точь-в-точь как эта повариха. Помню, не понравилась девушка только Федору Копейкину. Он хлопнул по бокам руками, как петух на заборе, и сказал громко, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Ишь, кукла заджинсованная, а волосы наверняка крашеные. Убей меня бог лаптем!

На него прикрикнули, и он с недовольным видом исчез в дверях вагона.

Когда офицер, сопровождавший эшелон, протяжно крикнул «По вагонам!» и отец уколол мне щеку твердыми, как щетина, усами, а мать мокрым от слез лицом прижалась к моей груди, я ради любопытства отыскал глазами так заинтересовавшую меня девушку. Высокий, ей под стать, парень в белой спортивной куртке на молниях крепко прижимал ее к груди. Это и был Валерий, с которым я познакомился позднее в вагоне. «Ох, какая девушка тебя провожала!» — не без зависти сказал я ему при нашем знакомстве и подумал, что, наверное, и в армии легче было бы служить, если бы тебя ждали в родном городе не только родители. Валерий обнажил в усмешке ровные зубы и удовлетворенно кивнул головой, а я, желая подчеркнуть, что тоже не новичок в женском вопросе, заговорщически проговорил: