Энтони Берджесс - Рассказы ужасов

— Что? — спросила она. — О-о… — Она знала, как я счастлив оттого, что наконец-то снова смогу чем-то занять свои пальцы. Возможно, самой ей все это не особенно понравилось, но она знала, что я по-настоящему счастлив.

— В ванную будет очень трудно входить и выходить, — заметила она.

— Ну уж ты-то пролезешь, — ответил я. — У тебя фигура лучше моей. Ты очень тоненькая. — У нее и правда была очаровательная стройная фигурка.

— А теперь, — проговорила жена, — выслушай меня. Тебе не кажется, что будет гораздо лучше, если ты станешь чистым играть на этой фисгармонии? Чистым и опрятным, ммм? А то весь в угле, пыли и еще черт-те знает в чем.

— Это от угольщика, — сказал я. — Дидиди ДА, дааааа…

— Затопи бойлер, — сказала жена, — и прими горячую ванну. Смени одежду. А потом, чистый, сможешь устроить мне настоящий органный концерт.

— Да, — согласился я. Преисполненный любви и признательности, я встал со стульчика и обнял ее — как был, грязный и пыльный.

— О… — проговорила жена, — не надо. Ты же весь в грязи…

Я спустился в кухню и напихал в печку побольше кокса. Потом открыл и закрыл всякие штуковины, отчего получилась хорошая тяга и пламя разгорелось. Вскоре вода загудела и забулькала.

— Когда закончишь, — сказала жена, — я тоже ополоснусь. Горячей воды должно хватить на двоих.

— Помойся первой.

— Нет, мойся ты. А потом, пока я моюсь, поиграешь мне на органе.

Я принял отличную горячую ванну и переоделся. Отыскал чистую рубашку с жестким воротничком. Жена внизу возилась с ужином. Хорошая была у меня жена, Другой такой уже никогда не будет.

Оделся я подчеркнуто официально — в темный костюм и черные туфли. Мне хотелось дать настоящий органный концерт.

— Можешь подниматься, — позвал я. — Я помыл ванну. И горячей воды полным-полно.

Через несколько минут она поднялась наверх. Я же тем временем уселся за фисгармонию, чувствуя некоторое неудобство от жесткой одежды, и попытался представить, как над клавиатурой вздымается лес трубок, уносящихся ввысь подобно деревьям, кроны которых даже разглядеть невозможно.

Жена прошла в ванну и разделась, затем обнаженная зачем-то вышла, почти уже готовая к банной процедуре. Мы никогда не стыдились друг друга и не увлекались всякой ерундой вроде халатов или пеньюаров. Она прошла мимо меня и, несмотря на всю свою стройность, не без труда протиснулась в ванную.

— Угу-уп. — Наконец она очутилась в ванной и стала наливать воду.

— Что тебе сыграть? — спросил я.

— Что? — переспросила она. Звук воды, лившейся из обоих кранов, заглушал все. Я подождал, когда она их выключит, и снова спросил:

— Что тебе сыграть?

Она уже уселась в ванну и плескалась.

— О, что хочешь.

Я вспомнил свое триумфальное утреннее путешествие, когда под моросящим летним небом играл Вагнера, сидя в кузове грузовика на мешках с углем. Я улыбнулся, потом громко расхохотался и, наконец, заиграл «Лоэнгрина»; акт третий, прелюдия, свадебная песня.

Из ванной доносилось веселое плескание. Что до меня, то давно я уже не чувствовал себя таким счастливым. Свадебная песня. Я перестал играть и зашел к жене, с трудом протиснувшись мимо моей чудесной новой фисгармонии. Потом поцеловал горячую и мокрую шею жены.

— Невеста в ванной, — сказал я. — Ну, и кто был тот мужчина?

— Кто? А, тот… Смит, кажется. — Как и большинство женщин, она любила читать про убийства.

Я присел на унитаз и улыбнулся. Она тоже улыбнулась, довольная тем, что я счастлив, что чувствую себя намного лучше и что, наконец, получил то, о чем так долго мечтал.

— Он играл на органе, пока она умирала, — сказал я. — А что он играл?

— «К тебе я ближе, мой Господь», — ответила жена, поглаживая себя мыльной губкой.

Я встал с унитаза.

— И как он это сделал?

— Стукнул по голове, чтобы потеряла сознание. А потом затолкал под воду, чтобы она захлебнулась.

— Зачем он это сделал?

— Причина обычная, — ответила жена. — Деньги. Подай мне полотенце — мыло в глаза попало.

Я снял полотенце с вешалки, но не передал его ей, а вместо этого обеими руками обхватил ее голову.

Она удивилась и сказала:

— Не надо так делать. Я же ничего не вижу. Дай мне полотенце.

Потом, все так же крепко сжимая голову жены, я с силой ударил ее о край ванны. Как выяснилось, недостаточно, а потому ударил еще раз, после чего позволил ей медленно скрыться под водой. Она была не особенно высокой женщиной, а потому уместилась даже в нашей маленькой ванне. Пока она пускала пузыри, я быстренько вернулся к фисгармонии, уселся на пуфик, подкачал в легкие инструмента побольше воздуха и начал играть «К тебе я ближе, мой Господь».