Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

В этом, как и во многих других своих произведениях, Шнитке изображает средствами музыкального языка идею разорванности бытия, сознания и субъекта. Существование не является одномерным и линейным, оно не может быть адекватно описано в категориях тождества и единства, поскольку представляет собой трансгрессивное движение гетерогенных перспектив. Жизнь и культура суть незавершенные, противоречиво становящиеся явления. Трансгрессия, нарушающая замкнутость и самотождественность отдельных феноменов, есть фундаментальный способ бытия жизни, культуры и сознания.

В истории философии идеи разорванности, отчуждения, отрицания и перехода в иное состояние получили свое воплощение в философии Г. В. Ф. Гегеля. Так, говоря о диалектике самосознания и духа, немецкий классик пишет: «все равное растворено, ибо налицо имеется чистейшее неравенство, абсолютная несущественность абсолютно существенного, вне-себя-бытие для-себя-бытия» [727](«alles gleiche ist aufgelöst, denn die reinste Ungleichheit, die absolute Unwesentlichkeit des absolut Wesentlichen, das Außer-sich-sein des Für-sich-seins ist vorhanden»). [728]В музыкальных произведениях Шнитке посредством описанных выше приемов и техник показано именно это «чистейшее неравенство» (die reinste Ungleichheit): композитор вскрывает фундаментальную несамотождественность музыкального материала: тем, жанров и стилей. Поскольку темы, жанры и стили у Шнитке являются одновременно знаками, кодами разных культур и эпох, то трансгрессия музыкального материала (например, барочной темы, барочного кончерто гроссо) есть одновременно трансгрессия целых культурно-исторических пластов сознания и духа. Композитор демонстрирует, что ничто в культуре и сознании не обладает абсолютной устойчивостью, что все постоянно готово перейти в свою противоположность, что границы ценностей и смыслов являются зыбкими и подвижными, что все однажды возникающее должно быть готово к своему уничтожению или «снятию», к закату и гибели (Untergang). Каким бы гармоничным и прекрасным ни был мир отдельных эпох, получивший свое выражение в музыке барокко, классицизма или романтизма, этот мир представляет собой лишь ограниченную форму сознания и духа, он не является Абсолютом. Все ограниченное, будучи лишь моментом, подлежит отрицанию, переходу в противоположность и снятию. Поэтому темы, жанры и стили прошлых эпох подлежат у Шнитке растворению и переплавке. Композитор никогда не поддается соблазну успокоиться и остановиться на ограниченных и временных идеалах, какими бы великими и возвышенными они ни были. Поэтому трансгрессия в его творчестве не является проявлением нигилизма или «трагического» сознания. Трансгрессия для Шнитке есть способ освобождения от иллюзий всего конечного и ограниченного, она не позволяет ему застыть и остановиться – подобно тому, как Мефистофель не дает гетевскому Фаусту сказать: «Мгновенье, прекрасно ты, постой, продлись!». В этом плане художественное и философское мировоззрение Шнитке оказывается родственным духу гегелевской философии. Однако это родство не носит всеохватывающего характера. Музыка Шнитке близка отдельным моментам философии Гегеля, но не его системе в целом.

«Разорванность сознания, – пишет Гегель, – сознающая и выражающая самое себя, есть язвительная насмешка над наличным бытием, точно так же как над хаосом целого и над самим собой». [729]У Шнитке разорванность сознания, воплощенная в музыке, также является способом негативного отношения к наличному бытию в его конечности и ограниченности. Но для Гегеля эта разорванность (или, по-другому, «несчастное сознание») есть лишь момент в становлении духа, момент, который должен быть превзойден и снят в тотальности абсолютного духа. Абсолютный дух, по Гегелю, уже не ведает разрывов и противоречий между конечным и бесконечным, имманентным и трансцендентным, человеческим и божественным. Музыкальная вселенная Шнитке не знает такого, специфически гегелевского примирения. Для композитора разорванность сознания и бытия, противоречие между конечным и бесконечным сохраняет абсолютную значимость. Позиция «несчастного сознания» составляет корень художественно-философского мировоззрения Шнитке. [730]Примирение в мире имманентного, временного, земного существования невозможно, в этой области бытия имеет место только перманентная трансгрессия всего установившегося и определенного – так можно сформулировать основное положение философского содержания музыкальных произведений Шнитке. Разрыв между трансцендентным и имманентным не подлежит диалектическому устранению – в этом пункте Шнитке расходится с конечными выводами гегелевской системы.