Николай Межевич - Государства Прибалтики 2.0. Четверть века «вторых республик»

Рассмотрим исторические и политические оценки событий 1939–1940 гг., обязательные для работ первой группы. К этой группе источников следует отнести работы пропагандистского характера, являющиеся таковыми как по форме, так и по содержанию. Следует при этом отметить, что в ряде случаев они написаны профессионалами: историками, политологами и изданы (размещены) как официальные правительственные материалы [43].

Рассматриваемые материалы характеризуются предельной идеологизированностью, они ориентированы на обслуживание государственного заказа, внешнеполитической линии соответствующих правительств. При этом они могут иметь масштабный научный аппарат, соответствующее оформление источников и литературы. Вместе с тем научная логика изложения, как правило, нарушена, а литература и источники если и присутствуют, то подобраны тенденциозно, отражают только одну точку зрения [44].

Важный момент, затрагивающий вопросы генезиса исторической политики государств Прибалтики, подчеркивает В. А. Смирнов: «Понятие “историческая политика” (Geschichtspolitik) получило распространение в Германии в 1980-х гг. в ходе “спора историков” о причинах нацизма. Историческая политика стала трактоваться не столько как политизация истории, сколько как сбережение памяти о прошлом, необходимое для политической консолидации нации» [45]. Однако в Прибалтике, в отличие от Германии, концепция «исторической политики» рассматривается как часть реконструкции истории под текущие политические задачи.

Главная задача историков Прибалтики – доказательство уникальности ситуации и акта агрессии. Классический подход к анализу сложнейшей проблемы, вызывающей споры нескольких поколений историков, выглядит так: «Советско-германский договор о ненападении, который историки нередко именуют “пакт о нападении”, зажег зеленый свет для Второй мировой войны», и далее: «Договор от 23 августа, как пакт войны, раздела и уничтожения, не имеет себе аналога во всей истории Европы XIX и XX столетий» [46]. Поражает «скромность» профессора из Латвии. Почему только Европа, почему только двести лет? О мюнхенском сговоре профессор истории, естественно, не слышал. Интерес представляет, впрочем, не только само содержание материала, но и то, что автор – доктор исторических наук, профессор, руководитель президентской комиссии историков Латвии. Важно отметить и то, что материал размещен на сайте министерства иностранных дел Латвийской республики. По мнению профессора, «согласно Лондонской конвенции, подписанной 3 июля 1933 г. СССР, Латвией, Литвой, Эстонией и другими государствами, агрессором считается государство, которое первое объявило войну другому государству, ввело свои вооруженные силы на территорию другого государства с [объявлением] или без объявления войны. На основании этой формулировки действия СССР в июне 1940 года квалифицируются как агрессия» [47]. Предположим, еще раз подчеркну предположим, что это действительно была «агрессия». Однако из этого не вытекает факта признания оккупации. Агрессия и агрессивная политика в 30-е годы была нормой, признаваемой, хотя и не одобряемой международным правом. Зададимся вопросом: высадка американских войск в Исландии без согласия Дании почему не стала признанной агрессией или аннексией?Потому, что «все животные равны, но некоторые равнее других»? Отметим также то, что войска в Прибалтику введены с согласия соответствующих правительств,а насколько оно было вынужденным – предмет для дискуссии.

В современном международном праве имеется позиция, которая включение стран Прибалтики в состав СССР в 1940 г. рассматривает не как аннексию в узком смысле слова. Подобной трактовки вопроса придерживается Черниченко С.В [48]. [49]Он пишет о том, что аннексию или оккупацию можно понимать как в узком, так и в широком смыслах. Он полагает, что включение Эстонии, Литвы и Латвии в состав СССР не было аннексией в узком смысле, как акт формального присоединения одного государства к другому в результате завоевания. Это событие являлось аннексией во втором значении этого понятия, т. е. в широком смысле, как акт приобретения одним государством суверенитета над территорией другого государства в результате действий, не позволяющих выявить подлинную волю этого другого государства.

По мысли Черниченко С.В., это не противоречило действовавшему в 1940 г. международному праву, поскольку в то время еще не существовало принципа запрещения применения силы или угрозы силой против территориальной целостности и политической независимости государств. Согласие Прибалтийских государств с указанными требованиями было вынужденным, хотя никаких прямых угроз ультиматумы не содержали. Можно и нужно осуждать ультиматумы с морально-политической точки зрения, можно квалифицировать их как вмешательство во внутренние дела Прибалтийских государств, но сам по себе ввод советских войск на их территории с согласия, пусть и вынужденного, их правительств, еще не означал аннексии данных государств, поскольку он не означал перехода суверенитета над их территориями к Советскому Союзу. Как отмечает профессор Черниченко, международное право двадцатых годов опиралось на принцип «хотя по принуждению, но все же пожелал». После ввода советских войск были проведены выборы в Государственную думу – в Эстонии с нарушением конституции государства. Избранный таким образом парламент, провозгласив установление советской власти, обратился к СССР с просьбами о принятии Эстонии в его состав. Просьба была удовлетворена в начале августа 1940 г. Присутствие советских войск при проведении выборов и позднее было важнейшим внешним фактором, частично препятствовавшим свободному волеизъявлению народа Эстонии. Это, однако, не дает основания рассматривать вхождение Эстонии в состав СССР как осуществившееся в результате военной угрозы, внешнего давления, т. е. насильственным путем. Юридическое оформление такого вхождения можно рассматривать как политический процесс советизации, но не как юридический факт – «оккупацию».Даже если использовать термин «аннексия», что делают историки государств Прибалтики, адекватного фундамента для «оккупационной доктрины» не появляется. Аннексия,оформленная таким образом, не противоречила действовавшему в 1940 г. международному праву.