Алесь Адамович - Пути в незнаемое [Писатели рассказывают о науке]

В другом гораздо более пространном заговоре, из перевода которого, сделанного тем же ученым, я приведу лишь небольшие отрывки, лихорадку-«такман» должен прогнать древнеиндийский бог огня Агни (слово, родственное русскому огонь): «Да прогонит Агни прочь отсюда лихорадку». Она определяется как «та, что делает всех желтыми, сжигая, как огонь, истребляя». Но поразительной чертой этого заговорного текста из «Атхарваведы», на которую до сих пор никто не обратил должного внимания, как мне представляется, является то, что в нем лихорадка описывается как болезнь женщин низшей касты (шудр), вступающих в беспорядочные половые связи, и как болезнь племен, живущих в отдаленных районах Северной Индии. Мне думается, что для объяснения этого ведийского заклинания нужно привлечь данные современного антропологического обследования населения Южной Индии, опубликованные в 1982 году в трудах совместной советско-индийской экспедиции. Как показано в этих новых работах, высшие касты не имеют совсем серповидно-клеточной анемии, т. е. наследственного недуга, являющегося следствием малярии. В этом состоит существенное их отличие от североиндийских племен, стоящих вне каст. Кастовая организация по данным антропологии отсутствовала в «протоиндийской» цивилизации. Она была введена индоевропейскими (индо-арийскими) завоевателями. В условиях страны, обремененной к этому времени малярией и другими связанными с ней наследственными болезнями, запрет на перекрестные браки с низшими кастами и племенами, находившимися вне кастовой организации, имел безусловное евгеническое значение, т. е. способствовал ограничению распространения генетических заболеваний, таких, как серповидно-клеточная недостаточность (согласно высказанному выше предположению, у пришлых индоевропейских племен невосприимчивость к малярии определялась другим генетическим механизмом). Если кастовая система контроля за бракосочетаниями в Индии оказалась приспособленной к решению задач борьбы с наследственными заболеваниями, то это может прояснить и причины ее возникновения, и необычайную ее устойчивость на протяжении трех тысячелетий. И во времена составления заговорного текста из «Атхарваведы» три тысячи лет назад, и теперь малярия и сопутствующие ей виды анемии поражает преимущественно представителей племенных групп, но не каст, игравших роль евгенического барьера, препятствующего распространению наследственного недуга.

С этими наследственными различиями, которые связаны и с кастовыми границами, регулирующими правила бракосочетаний в современной Индии, по тем же данным советско-индийской антропологической экспедиции, сопряжено и распределение цветовой слепоты. Я считаю возможным сопоставить это с недавним открытием, согласно которому в Африке (в Кении) цветовая слепота (неразличение красного и зеленого — дополнительных по отношению друг к другу — цветов) найдена только у тех земледельческих групп населения, которые страдают малярией (эти данные опубликованы в 1981 году, т. е. почти тогда же, когда сходные факты найдены в Индии). Я сопоставил это с особенностями древнеиндийской системы обозначений цветов, где нет особого термина для зеленого цвета (есть только слово для «желто-зеленого»). Скорее всего это связано с распространением цветовой слепоты, а оно в свою очередь генетически сцеплено с последствиями малярии.

Я понимаю, что читателя может утомить перепрыгивание от фактов одной науки — молекулярной биологии — к другой — лингвистике. Но такова природа современного знания. Оно едино. Более того, составить представление об истории ирригационного общества древнейшей Индии мы можем, только сопоставив данные самых разных научных дисциплин: археологии, говорящей о разрушении городов, «скелетной археологии», выявляющей наследственную болезнь — последствие малярии, антропологии, указывающей на приурочение последствий малярии к внекастовым группам. Мы стоим перед возможностью постепенного восстановления молекулярной истории разных народов. Только от сопоставления этих, казалось бы, разнородных и мозаичных данных разных дисциплин проясняется целостная картина, охватывающая несколько тысячелетий. Многое из вышеизложенного остается предметом научных споров. Будущее индологии зависит от открытий новых фактов, которые могут уточнить или даже опровергнуть часть приведенных гипотез.