Давид Дубровский - Обман. Философско-психологический анализ

Ущемление правды, тем более наглое господство неправды, резко сказывается на всей системе высших ценностей, рождая цепную реакцию скепсиса, безверия и цинизма. Это значит, что правда выступает необходимым звеном в системе высших ценностей, образующих духовный остов социальности и человечности.

Как экзистенциальная ценность правда служит неустранимым основанием совести, достоинства, свободы человека. Монтень отмечает, что «слово “лгать” на латыни... означает почти то же самое, что “идти против совести”» 14 14 Монтень М. Опыты. Кн. 1 и 2. С. 35. . Ложь противостоит не только совести, но и чести, влечет нечестность, бесчестье. Ложь угнетает достоинство человека, если он не сопротивляется ей. Примирение с неправдой, с привычным общественным обманом притупляет и деформирует механизмы моральной саморегуляции и самооценки. Нарушение же этих фундаментальных механизмов самоорганизации личности чревато ее деградацией. Нередко оно вызывает острые формы борьбы с самим собой, острые внутренние конфликты, способные разрешаться как нравственным падением, так и нравственным возвышением.

Следование правде обеспечивает личности сохранение, восстановление чувства социальной самоценности, без которого нет элементарного самоуважения, веры в оправданность своей социальной деятельности. Восставая против неправды, человек часто теряет ряд житейских преимуществ и выгод, но обретает более высокие ценности и прежде всего утверждает свое подлинное личностное достоинство.

Исторический опыт показывает чрезвычайную «живучесть» в человеке механизмов ценностной саморегуляции. Систематически подавляемые долгое время и, казалось бы, необратимо пораженные, они способны возрождаться словно Феникс из пепла; это возрождение приобретает массовые масштабы даже при малейшем торжестве общественной правды, даже при малых победах над укоренившейся в общественной жизни ложью.

Но и в самые тяжкие времена всегда были в народе правдоискатели и правдоборцы, которые говорили правду, боролись за правду, несмотря ни на что, шли за нее на плаху. Это - особая тема, требующая основательного анализа и освещения. Мы затрагиваем ее, чтобы оттенить еще одну грань в понимании правды как высшей ценности, подчеркнуть ее фундаментальную роль в социальной саморегуляции. Правдоискатели и правдоборцы - укор обществу, раздражающие своим максимализмом и неальтернативностью, пробуждающие совесть и честь, юродивые и святые, мелкотравчатые и великие, пророки и первооткрыватели научных истин, политические революционеры, удачливые и бесславные дон-кихоты. Их неистребимость - залог реального существования в обществе высших ценностей и важнейший фактор поддержания веры в гуманистические идеалы.

Приверженность правде есть правдивость. Это качество предполагается в актах подлинной коммуникации; оно противостоит лживости. Правдивость как свойство социального субъекта составляет своего рода презумпцию общения и потому выражает фундаментальную ценностную характеристику личности. Тот, кто утратил это свойство, теряет и право быть полноценной личностью, обесценивает себя как партнера по общению и совместной деятельности. Лживость позорна. Вот почему обвинение во лжи есть тяжкое оскорбление. Оно перечеркивает честь и достоинство человека. Такое обвинение, кстати, само зачастую бывает ложным, выступая излюбленным способом клеветы и дискредитации.

Но состояние оскорбленности и обиды испытывает и тот, кто действительно уличен в обмане, ибо такой человек сознает свою фрагментарность, амбивалентность, сосуществование в себе различных, иногда взаимоисключающих ценностей, а потому дорожит своей «частичной» честностью, «частичной» честью, которая отрицается, аннулируется актом уличения во лжи.

Правдивость есть необходимое условие и даже своего рода эквивалент аутентичности личности. Сохранение аутентичности предполагает сохранение правдивости при исполнении личностью любых социальных ролей. Здесь правдивость равнозначна подлинности, утрата которой проявляется в потере собственного лиг\а (как говорят японцы), во всевозмоэ/сных формах лицедейства, которыми пропитана нагиа культура. Даже если лицедейство творится из лучших побуждений, оно не отменяет факта измены собственной самости. Именно этот факт служил поводом для тех древних римлян, которые резко относились к актерству и мимам, полагая, что только чуждый лицедейства может быть надежной опорой друзьям, обществу и государству.