Алекс Данн - Жулики, мошенники, аферисты - Наставление простофилям и инструкции мошенникам - Книга 1

Когда бабушка, чтобы выжить 8 наши дни, покупает молоко в бочке, а затем продает в подходящем месте, предварительно подогрев его и выдавая за парное, — мы, не колеблясь, назовем такое действие мошенничеством. И это на самом деле так. Но когда глава администрации отдает деньги, поступившие на счет области из федерального бюджета, в кредит на недельку „своей” фирме — такое действие мы затрудняемся определить. Денег поступает, допустим, 10 млрд рублей, и отдает их ретивый чиновник всего-то под пять процентов, что в итоге составит „мелочь" — 500 млн рублей. Это за месяц! А если каждый месяц так! Можно жить безбедно, не задумываясь о благополучии области и ее жителей, не считаясь с невыплатами пенсий и зарплаты людям. Однако никто их мошенниками не называет, их почтительно величают руководителями, главами, мэрами, губернаторами.

Что делает правосудие, чтобы наказать высокого вора? Как правило, срабатывает кастовая чиновничья неприкосновенность, помноженная на тесную увязку с мошенниками-мафиози, организованной преступностью. Организованная — значит связанная с государственными органами, т. е. преступность, в которой значительное место занимают государственные деятели, политики, чиновники. Во всех странах такая структура называется мафией. Любопытно, что в нашей стране существование мафии в приведенном определении до сих пор упорно отрицается, а если прозвучит какая-либо журналистская информация на эту тему, она тщательно затем маскируется.

— Вы чем-то огорчены, господин посол?

— Да, ваше превосходительство, во время официального приема у меня украли золотые часы.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

— Да, вон того господина с белым цветком на смокинге.

— Но это мой министр юстиции!

— Мне очень жаль, ваше превосходительство, возможно, я ошибся.

Глава хунты отлучается на несколько минут и возвращается с часами.

— Это ваши? — спрашивает он посла.

— Да, ваше превосходительство. Но что сказал вам господин министр?

— Ничего. Он меня даже не заметил.

В квартире идет обыск. Находят самогонный аппарат.

— Так, — говорит милиционер, — будем судить вас за самогоноварение!

— Но ведь я не гнал самогон!

— Ну и что, аппарат же есть!

— Тогда судите и за изнасилование.

— А что, вы кого-то изнасиловали?

— Нет, но аппарат же есть.

Этот смешной эпизод автор привел для того, чтобы показать абсурдность и неопределенность сегодняшней криминальной ситуации. В существующей системе аппарат организованной преступности действует эффективно и целенаправленно. „150 преступных сообществ уже поделили страну на сферы влияния и успешно конкурируют с властями в экономической и даже политической областях. В России около 5000 преступных групп, которые создали, по-существу, параллельную „налоговую службу", обложив поборами практически все коммерческие структуры". [11] Журнал „Безопасность". — 1995. — № 2.

Криминальный беспредел порожден беспределом политическим, законодательным, экономическим. Большинство функций насилия и грабежа в отношении граждан, которые раньше выполняло само государство, сегодня распределились между государством и преступным сообществом, распространив область своего влияния на бизнесменов и фирмы. Любой вид предпринимательства контролируется, начиная с мелкой ларечной торговли и кончая банковской и производственной деятельностью. Наличие так называемой „крыши” или „охранной структуры" считается непременным атрибутом сегодняшнего предпринимательского и коммерческого бизнеса. На вас сразу обратят внимание и попросят поделиться, когда ваш счет в банке достигнет критической массы. Откуда и как эта информация поступает криминальным структурам, — загадка, которую почему-то не хотят отгадывать правоохранительные органы. Возможно, потому, что стиль работы преступных группировок основан на принципе омерты, т. е. молчания под страхом наказания. Заставляют молчать и своих, и клиентов, и сотрудничающих с ними представителей исполнительной власти, „оборотней“, как их называют. Если кто-то становится носителем очень секретной информации, что может привести, например, к войне между группировками, утечке ее в правоохранительные органы или конкурентам, этих людей попросту убивают.

Экономическое воздействие на предпринимателя дополняется еще возможностями силового давления. То, что рядовые коммерсанты становятся объектом такого давления, не удивляет. Слишком много в последние годы громких и тихих убийств на заказ; цифра в 40 тысяч умышленных убийств за год свидетельствует сама за себя. Удивляет то, что преступления не раскрываются, информация о результатах работы правоохранительных органов не попадает в прессу. „Блестящие“ достижения — громкие захваты рядовых членов группировок — только подчеркивают ситуацию: нежелание органов власти положить конец этому беспределу. Видимо, доходы от „охранной деятельности“ идут и на верхние этажи власти. Более того, огромные доходы, которые получает сегодня преступный мир от поборов коммерсантов и отчислений теневой экономики, позволяет оплачивать им любой запрос и заказ по самым высоким тарифам; преступники получили возможность оказывать давление на саму власть и ее исполнительные органы, получать самую конфиденциальную информацию, вплоть до афер, проводимых высокими руководителями и государственными деятелями. Шантажируя их, они получают еще больше информации о деяниях их и коллег, в том числе информацию о заключаемых и планируемых контрактах с западными фирмами, о секретных счетах коррупционеров от власти, о прошлых и настоящих грехах. Учитывая развитые способности к мошенничеству, эта информация используется настолько продуктивно, что элита мошеннической „масти" становится интеллектуальным органом управления всего преступного сообщества. Возможно, такое возвышение объясняется тем, что помимо интеллектуальных качеств, мошенникам присущи еще и повышенные психофизические качества. Они отличаются гораздо большей психологической устойчивостью, большим оптимизмом, самооценкой, они больше удовлетворены собой, чем другие преступники.