Франклин Фоер - Без своего мнения [Как Google, Facebook, Amazon и Apple лишают вас индивидуальности] [litres]

Не все, что росло и развивалось тогда, стоит хвалить. Выражение «человек со средними запросами» не зря стало уничижительным. Внутри самой идеи культуры существовало напряжение. Элиты, которым принадлежали медиа и издательства, фирмы звукозаписи и киностудии, видели себя в роли покровителей искусства. Но не следует забывать, что их собственность была коммерческим предприятием. В худшем случае они продавали массовую литературу, выдавая ее за шедевр. В лучшем – находили действительно выдающееся искусство и новаторские идеи и продавали их аудитории.

Крупнейшие компании в издательском деле и журналистике мифологизировали свою деятельность, многие и сейчас пытаются примерить на себя благородную патину. Их возвышенный образ мыслей легко вернуть на землю. Эти фирмы могут подавать себя как хранителей серьезной интеллектуальной деятельности, но в то же время они существуют, чтобы приносить прибыль. Они – не Медичи [130] Знатный род, известный как меценаты. – Прим. перев. последних дней [131] Аллюзия на название «Святые последних дней», группу религиозных движений, из которых наиболее известны мормоны. – Прим. перев. , даже если такое представление о себе помогает им делать свое дело. Здоровье нашей культуры тем не менее зависит от жизнеспособности этого мифа. Именно он связывает все эти компании с colere, древним корнем культуры, верой в то, что их долг – возделывать умы. Вне этого мифа культура – всего лишь еще один товар на потребу рынку.

Этот миф еще жив, но едва-едва. Мы стоим на пороге эры искусства и идей, сгенерированных алгоритмически. Машины все активнее подсказывают людям темы для исследований, а люди все чаще следуют их подсказкам. Не эксперимент и новизна, а данные указывают путь, ведущий нас к новой формуле. Миф о возделывании ума уступает место грубой манипуляции.

Распространенной реакцией на эти перемены служит отстраненность, фатализм перед лицом неостановимого движения технологии и изменения привычек подрастающих поколений. Критиковать перемены становится все равно что потрясать кулаками в бессильной ярости или стоять на пути у локомотива истории. Лучше проявить зрелость, говорим себе мы. Лучше поддаться, максимально использовать обстоятельства к собственной выгоде и идти своим курсом через шторм, твердо сжимая штурвал. Но авторы и редакторы в глубине души осознают, что компромиссы обходятся слишком дорого; некоторые читатели тоже чувствуют, что есть лучшая альтернатива. Бывают моменты, когда все с этим согласны. Избрание Дональда Трампа вызвало шок от коллективного осознания, что культура медиа действительно уже не та, что прежде, и чувство, что мысль нуждается в защите лучшей, чем беззубые контролеры из Facebook и Google. Осознать проблему недостаточно. Мы должны сделать необходимые выводы из нашего анализа и перейти к решительным действиям прежде, чем самые важные общественные учреждения и ценности изменятся безвозвратно.

Существует одна технология, подаваемая как неизбежность и представляющая собой, как принято думать, предложение, от которого потребитель не в силах отказаться. Она не оправдала ожиданий, и разрыв между первоначальным ажиотажем и реальностью делает публику готовой прислушиваться к серьезной критике в адрес новинки, служит предвестником будущего – и решительного отказа от нее.

Когда Джефф Безос выпустил на рынок первый Kindle, устройство для чтения электронных книг, я заказал его себе сразу. Как человек, всю жизнь испытывавший страсть к книгам, я чувствовал, что тут что-то не так. Тем не менее я быстро справился с чувством вины за свое личное участие в метаморфозе традиционного чтения. По правде говоря, именно о таком изобретении я мечтал. Книжный магазин и книга, две вещи из числа моих любимых, объединились в одном устройстве. Его создатели обещали, что любую существующую на свете книгу можно будет скачать на него быстрее, чем зевнуть.

Устройство было слишком сложным. Оно было снабжено клавиатурой, которая практически не работала, и неуклюжим джойстиком, пригодным разве что для проверки ловкости рук. Страницы переворачивались не вовремя. И тем не менее Kindle был чудом. Я стал активно покупать книги – и в отличие от прежних набегов на книжный магазин после этого не появлялось стопок книг, громоздящихся в беспорядке на полу или, хуже того, – непрочитанных, стоящих на письменном столе и вызывающих чувство вины одним своим видом. Целый год Kindle всюду ходил со мной в кармане сумки и отдыхал на столике возле кровати. Белый пластик его корпуса покрылся черными разводами – следами моих грязных лап.