Рахул Джандиал - Нейрофитнес. Рекомендации нейрохирурга для улучшения работы мозга

Пусть так, однако никто не собирается переселяться обратно в темные пещеры без всякого электричества, и только относительно узкий круг профессий связан с работой на открытом воздухе, где в полной мере ощущается смена дня и ночи. Тем не менее рекомендую всем простой способ повысить качество ночного сна и улучшить общее состояние здоровья: насколько это возможно, по ночам избегайте яркого света, а днем выбирайтесь из помещения хотя бы на 20 минут, чтобы погреться на солнышке. Если последнее по каким-то личным причинам невозможно, обзаведитесь лампочками, которые дают яркий белый полноспектральный свет. В конце концов, неспроста же под словом мрачный мы понимаем и недостаток освещения, и сумрачное, безрадостное состояние души!

Термин бессонница часто употребляется в слишком широком толковании. Между тем Американская ассоциация психиатров недавно сформулировала новый вариант определения бессонницы как диагноза, выделив пять обязательных критериев:

1. Вас не удовлетворяет качество или продолжительность сна либо из-за того, что вам трудно засыпать и крепко спать, либо из-за того, что вы рано пробуждаетесь и больше не можете заснуть. Если вы не ощущаете неудовлетворенности от недосыпа – даже при наличии остальных четырех симптомов, – у вас бессонницы нет.

2. Недостаток сна вызывает у вас существенное недомогание, вредит работе или личной жизни, проявляясь либо в поведении, либо в эмоциях. Если чувствуете, что вам не хватает сна, но его недостаток не порождает настоящих проблем, значит, у вас бессонницы нет.

3. Трудности со сном длятся по меньшей мере три месяца и случаются минимум три раза в неделю.

4. Даже если у вас есть масса возможностей поспать, трудности со сном продолжаются. Проблемы со сном не спровоцированы ни работой, ни другими обязательствами.

5. Ваше недосыпание не находит обоснованных объяснений какими-либо другими физическими или ментальными нарушениями.

Оценки количества человек, страдающих бессонницей, поражают как многочисленностью, так и разбросом. Одно исследование заявляет, что к ним можно отнести треть взрослого населения планеты. Это просто нелепо. Лучшее из известных мне изысканий на эту тему было опубликовано в 2014 году [100]и охватило 40 тысяч респондентов масштабного обследования состояния здоровья граждан Норвегии. (Более того, организаторы позже снова обратились к тем, кто не заполнил анкету, и добились того, что 7 тысяч из них ответили на два вопроса относительно сна.) Заключение гласило, что у 9,4 % женщин и 6,4 % мужчин может быть диагностирована бессонница в строгом соответствии с вышеназванными критериями. При этом у людей, указавших, что их общее состояние здоровья «очень плохое», вероятность бессонницы была в восемь раз , или на 800 %, больше, чем у тех, кто охарактеризовал свое здоровье как «очень хорошее».

Каждый из моих пациентов после операции на мозге переживает эпизодическую депривацию сна (то есть потерю сна). Такого рода фрагментарный сон – последствие стандартной клинической практики, общепринятой в отделениях реанимации по всей стране. Мы просим медсестер каждый час проверять послеоперационных пациентов – нужно удостовериться, что у них сохраняется способность пробуждаться, говорить и двигаться. Такое предписание документально формулируется как «проверка сознания в начале каждого часа».

Хотя такой контроль дает нам жизненно важную информацию о связности сознания, от регулярных побудок у пациентов закрепляется прерывающийся шаблон сна, и это главный фактор, вгоняющий их мозг в состояние делирия (временного психического расстройства), которое получило название по своей причине – реанимационный психоз. Таким пациентам предписан сон от шести до восьми часов в сутки, но он прерывается искусственно, что и ведет к развитию делирия – пациенты могут испытывать потерю ориентации, ажитацию и галлюцинации. Потом из интенсивной терапии больного переводят в отделение реабилитации, где жизненно важные показатели и связность сознания проверяются уже реже, раз в четыре часа. Большинство полностью оправляются от прежнего состояния, поскольку им отменяют основную массу назначенных ранее препаратов, и период непрерывного сна увеличивается.

Представления об опасных последствиях фрагментарного сна входят в объем обязательных знаний хирурга. Когда нас, как ординаторов, спрашивали, что мы можем сказать о сне, мы отвечали заготовленной короткой, но емкой фразой: «Пациенты спят плохо, а мы не спим вообще». Хорошо, пусть те, кого мы лечим, поневоле страдали от постоянных нарушений сна проверками сознания, позволяющими вовремя обнаружить возможное послеоперационное мозговое кровотечение. Но мы, ординаторы, по большому счету, добровольно делали выбор в пользу депривации сна. Хотите знать почему?