Рахул Джандиал - Нейрофитнес. Рекомендации нейрохирурга для улучшения работы мозга

Во время сна мозг резко активизируется, процессы в нем подобны разбушевавшейся стихии. Вместо того чтобы воспринимать новую информацию, подсознание принимается дефрагментировать (перераспределять кусочки в общую картину, структурировать и упорядочивать), удалять и закладывать на длительное хранение дела и события прошедшего дня с возможностью их последующего извлечения, вычищать биты и обрывки отбракованной информации и всяческий мозговой мусор. Кроме того, оно устраивает нам 3D-сеансы невероятно захватывающих фантастических историй с нами, любимыми, в главной роли.

Говорите, сон – это отдых? Не тут-то было, мозг не отдыхает никогда. Настолько важны и существенны мириады разнообразных процессов, протекающих в нем, когда мы спим, что мы бы умерли, если бы они прекратились.

Но вот незадача: случается, мозг просто отказывается вести себя как положено и застревает в состоянии активности или сонной апатии – в этом проблема моих самых тяжелых пациентов.

Именно такой случай наблюдался у Эмили. Я впервые увидел ее осенью 2004 года накануне выхода из недельного отпуска, который брал по случаю рождения второго сына. Зная, что завтра мне выходить на работу, я заглянул в нейрохирургическую реанимацию, чтобы «пробежаться по списку», то есть бегло ознакомиться с состоянием каждого пациента и назначениями. Тем вечером в Г-образном помещении реанимации почти не оставалось свободных мест, и практически все больные были подключены к аппаратам искусственной вентиляции легких. Самой тяжелой среди всех была Эмили, девушка 18 лет, недавно поступившая в колледж. Ей я должен был уделить особое внимание.

Три недели назад она получила травму при лобовом столкновении автомобиля, в котором ехала на пассажирском месте, с другой машиной. Хотя Эмили была пристегнута ремнем и подушка безопасности сработала вовремя, от резкого торможения автомобиля она получила хлыстовую травму [84]такой силы, что в ее мозгу разорвалось неопределимое количество аксонов и дендритов, а нейроны деформировались и полопались, как туча водяных бомбочек. В результате этих микроскопических разрывов и взрывов мозг Эмили распух и запульсировал, как бывает с разбитым носом.

Ранее ей в мозг ввели маленький вентрикулярный катетер, чтобы измерять внутричерепное давление. У здорового человека оно составляет от 7 до 15 мм рт. ст. При значениях свыше 20 мм рт. ст. состояние пациента считается угрожающим и может требовать немедленного помещения в нейрореанимацию, поскольку повышенное внутричерепное давление может повлечь раздавливание мозговых клеток, механическое повреждение целых отделов головного мозга в результате расплющивания о твердые внутренние стенки черепа и в конечном счете – летальный исход.

На тот момент Эмили уже делали капельницы пропофола с морфином, не говоря уже о препарате парализующего действия, чтобы обездвижить ее. Мало того, с боковых сторон черепа были вырезаны круговые отверстия размером с блин, чтобы мозгу было куда распухать. Но в тот вечер я обнаружил, что ее внутричерепное давление уже подбирается к 21 мм рт. ст.

Юный возраст пациентки был для нее одновременно и благом, и злом. Благом – потому что молодой организм демонстрирует поразительные, феноменальные способности восстанавливаться. А злом – поскольку в этом возрасте мозг в естественном состоянии и так растянут внутримозговой жидкостью, следовательно, наиболее предрасположен к чудовищным отекам.

Видя, что судьба и жизнь пациентки висят на волоске, я решил прибегнуть к единственному в подобных случаях, хотя и рискованному средству. Я приблизился к медсестре и шепнул: «Барбитуратов ей».

Пентобарбитал, быстродействующее снотворное средство, подавляет скачущие электрические импульсы в мозге пациента и погружает его в состояние наподобие комы. При этом электроэнцефалограмма (ЭЭГ) по-прежнему фиксирует периодически возникающие медленные мозговые волны, но именно плавные, а не те быстрые резкие скачки и вспышки, какие нормальны для мозга в состояниях как сна, так и бодрствования. В случае Эмили, исключив резкие скачки мозговых импульсов, мы замедляли до нижнего предела активность метаболических процессов в ее мозге и тем самым сокращали вероятность образования некротических очагов. Ее мозг погрузится в биологический сон, пока отек не спадет. Я фактически останавливал ее жизнедеятельность, помещая в состояние, близкое к смерти, чтобы уберечь от настоящей гибели.