Вадим Нагаев - Парадокс профессора Даве

Для того чтобы наглядно представить себе, о чем здесь идет речь, обратимся к доверительному разговору между Мюллером и Штирлицем, который произошел между ними в одной из последних серий фильма «Семнадцать мгновений весны». Тогда Мюллер сказал: «Войну мы проиграли, но идея наша рано или поздно возродится вновь».

Представим себе, что такой разговор действительно имел место. На чем тогда могла основываться уверенность группенфюрера СС, что идея, о которой он толковал Штирлицу, неминуемо возродится?

Поскольку Мюллер был не рядовым членом партии, он прекрасно разбирался в тонкостях фашистской идеологии. Поэтому хорошо знал, что любая нация, достигнув величия и успокоившись на этом, начинает быстро деградировать. Спокойное и сытое благополучие ведет к тому, что она перерождается в сброд обывателей, главным смыслом существования которых становится мягкий диван возле телевизора, холодильник на кухне и удобный унитаз поблизости. Вскоре представители некогда сплоченной нации перестают интересоваться теми, кто живет по соседству с ними, в квартире напротив, потому что весь круг интересов у них замыкается на собственных потребностях исключительно материального характера. Так происходит гибель нации, трактуемая в идеологии фашизма как естественный в природе процесс, который должен таким же естественным образом сменяться ее возрождением. Акт смерти и акт рождения должны сменять друг друга в жизни любой нации, как это происходит со всеми жизненными формами.

В этом и заключается смысл палингенеза.

Вот только акт возрождения нации сам по себе произойти не может. То, как это происходит, представляет собой центральный момент данного процесса.

Нация способна заново возродиться, если возрождается ее дух, а сделать это невозможно, воздействуя только на разум человека. Поэтому призывы встать в строй, вспомнив былое величие, надежды сплотить нацию лозунгами типа «встающей с колен страны и тем самым вызывающей у всех зависть» с позиций палингенеза никакого эффекта иметь не могут.

Возродить дух нации можно только на уровне чувств, эмоций и инстинктов, а произойти это может, если появляется харизматическая личность, способная взять на вооружение самое мощное средство сплочения – чувство ненависти.

В 1917 году харизматический лидер сумел возродить дух нации и сплотить ее, взяв на вооружение «священное» чувство ненависти ко всем угнетателям трудового народа.

Таким образом, Октябрьская революция была социалистической только по своим целям. По своему характеру это была революция фашистская, так как была осуществлена в соответствии с постулатами этой идеологии.

И все же палингенез не является главной частью идеологического ядра фашизма. Главную часть неожиданно для себя выявил известный итальянский писатель Умберто Эко. В одной из своих многочисленных характеристик фашизма он назвал его «идеологией действия ради действия» – и тем самым попал в самую точку. Этой короткой фразой он дал характеристику фашистской революции, у которой есть начало, но нет конца. И несмотря на то что смысл этой революции определяется палингенезом, именно она и составляет главный стержень фашистской идеи. Такая революция приводит не просто к возрождению нации, она призвана возвести нацию на более высокую ступень совершенства, и этот процесс в идеологии фашизма является бесконечным. Но именно здесь фашистская идея оказывается в полном соответствии с целью социальной эволюции. Все это и наполняет смыслом слова Мюллера о том, что эта неистребимая идея рано или поздно возродится вновь.

Таким образом, идеологическая сущность фашизма отнюдь не реакционна. Более того, эта идеология вполне научна, согласуется с практикой и имеет прочный теоретический фундамент.

Но почему же тогда об этом не знает никто, кроме узкого круга специалистов? Почему в массовом сознании фашизм не только в России, но и на Западе до сих пор ассоциируется только со злом, жестокостью и человеконенавистничеством? Более того, во всех средствах массовой информации жестко пресекаются любые попытки объективного анализа этого социального феномена. Они представляются либо как спекулятивные, либо как провокационные.

На это есть две причины. Первая заключается в том, что на момент своего возникновения фашизм не был востребован историей и поэтому был искажен и дискредитирован на долгие годы. В начале ХХ века никто не понимал истинного значения этой идеологии, а ее абстрактное содержание позволяло интерпретировать ее в широком диапазоне, что было на руку политическим проходимцам, рвавшимся к власти. Однако тот факт, что фашизм предстал облаченным в самые неприглядные формы, оказался на руку другим персонажам, куда более опасным, нежели заурядные политические проходимцы. И именно это обстоятельство и составляет вторую причину тотальной дискредитации фашизма. Эта причина сложна, и докопаться до нее непросто, поэтому анализировать ее мы будем с разных позиций и начнем с одного любопытного факта из жизни современной Германии.