Леонид Харченко - Современное биологическое образование - теоретический и технологический аспекты

Иначе говоря, сегодня в науке наблюдается радикальный сдвиг в понимании объективной реальности. Это обстоятельство побуждает включать в объективную реальность и способы ее постижения. Самопознающая реальность требует совместного рассмотрения объективных физических или биологических процессов и внешнего им ряда сознательных действий и состояний. Причем, здесь с особой остротой обнаруживается необратимость совершающихся процессов наблюдения и познания, которая оказывается фундаментальной характеристикой физической и самопознающей реальности.

Однако совершенно прав В. И. Вернадский и Ф Капра (80; 202), подчеркивая, что эта вынужденность включения феномена сознания для всех наук есть некая внешняя принудительность. Она еще только становится основой их теоретико-познавательной интенции, еще не включена концептуально в структуру их знания, а включение человека и его сознания в естественнонаучную картину мира и образовательную практику лишь только осознается. При этом важно то, что сама научная мысль рассматривается как естественноисторическое явление, как функция биосферы, выполняющая мировоззренческую и методологическую роль. Мировоззренческая и методологическая функции при их соответствующей интерпретации имеют и дидактическое значение.

Проблема человека, таким образом, оказывается непосредственным порождением совершающегося уже теперь процесса становления ноосферы. Более того, сам этот процесс вряд ли может успешно осуществляться без непосредственного включения человека, его сознания и свободной творческой деятельности во все без исключения акты познания и действования.

Попытки построения глобальных моделей функционирования биосферы обнаружили недостаточность для этих целей научных знаний. В то же время они высветили проблему человека, его сущности, цели и пути развития, что ставит перед естествознанием новые проблемы, и требует переосмысления своих потенций.

Одной из таких проблем является проблема рационального и иррационального в человеке. В отечественной литературе она практически не обсуждалась. На наш взгляд, объясняется это тем, что признание иррациональности, ее правомочности и законности, означало признание элемента свободы в мышлении. В конечном счете, это привело бы к плюрализму и демократии в общественно-политической жизни общества, чего никак не могли допустить государственно-идеологические ориентиры, долгие годы господствовавшие в стране.

Тем не менее, содержание понятия «рациональность» подвергалось философскому осмыслению в работах И. С. Алексеева, Б. С. Грязнова, В. А. Кайдалова, А. Л. Никифорова, Б. И. Пружинина, В. С. Степина и др. Более того, именно в области философского знания получила свое развитие и признание типология рациональности. В этом направлении серьезные исследования были проведены П. П. Гайденко, В. А. Лекторским, М. К. Мамардашвили, А. П. Огурцовым, Э. Ю. Соловьевым, В. С. Швыревым, Э. М. Чудиновым и др.

И все же наиболее основательная разработка принципа рациональности в научной деятельности была осуществлена за рубежом. Пытаясь добиться чистоты рационализма, отграничив науку от всего ненаучного, считающегося иррациональным (метафизика, идеология, психология, культура и т.д.), К. Поппер создал новое течение в философской науке – «критический рационализм». Среди его последователей необходимо упомянуть Дж. Агасси, Д. Уоткинса, Х. Альберта и др. Однако цели, которые выдвигал К. Поппер, выходили за рамки естествознания, новое философское направление ставило задачу защитить общество от опасностей тоталитаризма, рассматриваемый в качестве синонима иррациональности.

Дальнейшие исследования (Т. Кун, И. Лакатош, М. Полани, С. Тулмин, П. Фейерабенд, Дж. Холтон, К. Хюбнер и др.) показали, что решение проблемы рационального и иррационального лежит в плоскости методологических и мировоззренческих аспектов научного знания. Именно научное знание, история науки оказали существенное влияние на определение этих понятий. Кроме того, гносеологическая составляющая в них стала преобладающей благодаря исследованиям, предпринятым В. Ф. Асмусом, М. А. Киссель, П. В. Копниным, Г. Г. Майоровым, Ю. К. Мельвиль, Н. В. Мотрошиловой, В. Е. Никитиным, В. Г. Пановым, В. В. Соколовым, А. А. Шашкевичем и др.

Между тем, что было допустимо в отношении естествознания и научно-познавательной деятельности, не допускалось в отношении общества и социальной практики. Для общественной жизни в стране долгие годы признавался только один тип рациональности, основанный на общей для всех и единственно верной философии. Тем не менее, историко-философский материал, с попыткой выйти за рамки гносеологизма, получал дальнейшее осмысление в работах Н. С. Автономовой, Ю. Н. Давыдова, Н. С. Мудрагей, А. А. Новикова, Д. В. Пивоварова, В. С. Черняка и др. Однако полностью освободиться от идеологической цензуры удавалось не всем и не всегда.