Эрик Лор - Российское гражданство - от империи к Советскому Союзу

Основная проблема была простая. Российские законы не признавали права на денатурализацию, поэтому любой эмигрант, покинувший страну без разрешения, по возвращении считался российским подданным. Он подлежал призыву и должен был нести иные повинности, от которых уклонялся во время своего нелегального отъезда из страны, а кроме того, был обязан уплатить все штрафы и мог понести уголовное наказание. Поскольку значительное число российских эмигрантов покидали страну без разрешения, данные правила распространялись едва ли не на всех. Более того, если евреи уезжали легально и официально получали право на денатурализацию, то практически неизбежно при условии, что им навечно запрещалось возвращение. Если этого было недостаточно, применялось положение, существовавшее в российском законодательстве на протяжении веков: евреи из числа иностранных подданных не имели права иммигрировать в империю; исключение делалось лишь для инвесторов, ремесленников, врачей или раввинов, да и то после продолжительной проверки, во время которой вполне могло обнаружиться, что проситель был некогда российским подданным [427]. Таким образом, даже в том маловероятном случае, если еврейскому эмигранту удавалось законным образом денатурализоваться, он не мог вернуться, будучи иностранным подданным. Согласно российскому законодательству натурализованному американскому еврею было почти невозможно возвратиться в Российскую империю.

Соединенные Штаты продолжали настаивать на том, что с натурализованными и урожденными гражданами следует обращаться одинаково. В период с 1902 по 1907 год это стало главным вопросом повестки дня, поскольку прокатившаяся по Российской империи ужасная волна еврейских погромов потрясла Соединенные Штаты. Огорченная своей неспособностью как-то противостоять погромам, общественность еврейских организаций в США начала громкую кампанию, чтобы вынудить правительство аннулировать торговый договор, подписанный с Россией в 1832 году [428].

Первая статья договора гарантировала, что иностранцы, посещающие обе страны, могут свободно там жить и путешествовать:

Жителям того и другого Государства взаимно будет предоставлено входить во все те гавани, места и реки, каждому из этих Государств принадлежащие, где иностранная торговля дозволена. Им не воспрещено будет останавливаться там и проживать везде в помянутых владениях, где им по делам их будет надобность. Вследствие этого, они ограждены будут той же самой безопасностью и покровительством, каковыми пользуются жители той земли, где они будут иметь пребывание, с тем, однако, что они подчинены будут существующим там законам и учреждениям, а в особенности состоящим в силе торговым постановлениям.

Тем не менее 10-я статья договора ясно давала России право придерживаться существующих ограничений прав евреев: «Но сею статьею никоим образом не отменяется действие законов уже изданных или [тех,] кои впредь даны будут Его Величеством Императором Всероссийским, для предупреждения переселения Его подданных» [429].

К 1911 году дело зашло куда дальше вопросов правомерности и деталей договора. Для Соединенных Штатов это стало способом выразить свое глубокое неодобрение погромов, для политиков – ответить на чаяния сильной и все более могущественной группы избирателей и, не в последнюю очередь, для страны – способом отстоять принцип, согласно которому она должна была защищать права натурализованных американцев так же, как и права урожденных своих граждан. В декабре 1911 года США отказались от торгового договора, позволив ему истечь 1 января 1913 года, и не заводили речь о новом договоре до тех пор, пока в дело не вмешалась Первая мировая война [430].

Спор двух держав высвечивает взаимосвязи между принятыми внутри страны понятиями о гражданстве и международными переговорами о политике натурализации и денатурализации. Масштабы еврейской эмиграции в Америку быстро росли – параллельно с великой глобальной экспансией международной торговли в последние десятилетия XIX и начале XX века. В то же время многие евреи, бывшие некогда российскими подданными, возвращались в Россию, планируя предпринимательскую деятельность и везя с собой новые идеи. Но они постоянно сталкивались с тем фактом, что не могут пользоваться правами иностранцев, а остаются российскими подданными и подлежат всем ограничениям, налагаемым в империи на проживающих в ней евреев [431]. Даже после того как революция 1905 года расширила права и свободы для всех граждан, власти настаивали на сохранении массы ограничений и препятствий к осуществлению прав российских евреев. Это оказалось важной преградой на пути к легализации эмиграции и денатурализации. До тех пор пока российские евреи имели гораздо меньше прав гражданства, чем другие подданные, власти не могли позволить евреям денатурализоваться. Это создало бы для российских евреев исключительно удобную лазейку, которая позволила бы им избегать ограничений. Таково было одно из основных объяснений провала всех попыток легализовать эмиграцию и денатурализацию для всех граждан страны (не только для евреев), пока Февральская революция 1917 года не ввела понятие единого, общего для всех гражданства страны, отметя несметное множество ограничений прав и обязанностей различных групп населения России.