А. Степанов - Число и культура

8 В нашем случае: и демократические, и авторитарные.

9 Макробий, со своей стороны. добавляет: "С появлением числа два рядом с Единым появляется Иное". Ср. "правящая партия – оппозиция" в отдельных странах или "Запад – Восток" в мировом сообществе после двух бифуркаций.

10 "Совершенством" после трех революций объявляли себя СССР, нацистская Германия, Италия Муссолини и Франция Наполеона III. По итогам нынешней глобальной трансформации весь мир, как полагают нынешние властители умов, должен слиться в тотальном консенсусе, горячо благодаря своих бесстрашных и бескорыстных освободителей.

11 Об устойчивости, самосогласованности модели М = 3 см. раздел 1.3.

12 По отзыву Черчилля, Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой.

13 Ныне это Германия, Австрия, Италия, Франция, Лихтенштейн.

14 К упоминаниям, часто критическим, "англосаксонского позитивизма" прибегают многие авторы, в частности Х.-Г.Гадамер [89].

15 Почти по Пушкину: "Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман".

16 Теперь, похоже, включился ее комический перевертыш. Былой пионер промышленных и политических революций, британский лев, постарев, выдохся и поотстал, нуждаясь в буксире со стороны США и ЕС. Даже сохраняющие пока самые передовые позиции США вынуждены опасливо озираться на наступающую на пятки континентальную Европу или, еще обиднее, на несущуюся на всех парах КНР, еще недавно абсолютного аутсайдера. Сформулированная несколько десятилетий назад в англосаксонских странах снисходительная модель "догоняющего развития" (догонять-то приходится "им" – скажем, Германии, России, Китаю, даже французам, – а не "нам", англосаксам) теперь на деле оборачивается необходимостью "убегающего развития". Соперники дышат в затылок, и приходится прибегать к искусственным, государственным (строго говоря, нелиберальным, нерыночным) мерам, прикладывать все больше замысловатых усилий, чтобы сохранить некогда завоеванные рубежи. Нидерланды же с их двумя революциями теперь не без зависти смотрят на соседку Германию, не мысля себя вне континента ЕС. Изменение обстановки не может не сказываться на общественных настроениях.

17 Обсуждая злободневную тему, В.Б.Пастухов также отмечает: "Запад любит не албанцев, а себя, а еще больше – либерализм в себе. Недаром новое издание крестового похода против "зла и варварства" возглавили "принципиальные" либералы Клинтон и Блэр", – и цитирует вопрос Н.Фергюссона в "Файнэншл Таймс": "Почему именно возвышенные либералы постоянно вовлекают нас в мессианские войны?" [там же, с. 119]. Или: "Похоже, что "мировые светила" забыли о "больном". Дело уже не в косоварах, а в принципе" [с. 118]. По словам Т.Блэра из той же статьи в "Санди Телеграф": "Мы должны иметь железную волю, чтобы пройти это до конца."

18 Еще в 1993 г., упреждая упомянутые события, авторы аналитического доклада Института США и Канады РАН утверждали: "Переставший быть биполярно зарегулированным мир 90-х годов, по-видимому, испытывает потребность в силовом управлении едва ли не в большей мере, чем нуждался в нем "ялтинско-потсдамский порядок" с 1962 по 1991 год" [332].

19 По признаку предрасположенности к своевременной модернизации иерархию христианских конфессий обычно выстраивают так: наиболее высокую адаптируемость, потенциал перемен демонстрирует протестантизм (М.Вебер), исторически новый продукт; на втором месте – католичество, которому неоднократно приходилось прибегать к новациям, в частности к введению новых догматов. Наиболее трудно реформируемым на их фоне считается православие, которое в качестве "ортодоксии" сознательно ставит задачу соблюдения в чистоте завещанных Отцами Церкви устоев веры.

20 Например, недавний канцлер Германии Г.Коль так описывал современное международное разделение ролей: "Итальянцы придумывают новые политические идеи, французы их формулируют, а немцы блюдут".

21 Конечно, не только французы, но и представители других континентальных государств демонстрируют способность создавать дистанцию между идеальным миром и приземленным реальным. Чего стоит, к примеру, предложенное глубокомысленным М.Хайдеггером противопоставление истины результатам науки. Но в данном случае речь все же о Франции.

22 При этом, правда, ограничены институты прямой демократии: референдумы в масштабах страны, в отличие от Веймарской республики, не допускаются.

23 В совпадениях доходит до комизма. Так, Франция после четвертой революции (см. выше Салтыков-Щедрин) довольна, что заняла "надлежащее" место в концерте европейских держав, но предмет вожделений и современной России – "надлежащее" место в концерте держав мировых. Француз-буржуа был твердо уверен, что национальное экономическое благополучие успешнее покорит мир, чем французское оружие, таково же кредо и новых русских. Россия ныне погружена в атмосферу афер и скандалов, ничуть не уступающих по масштабу Панамскому. "Республикой без республиканцев" именовали тогдашнюю Францию? Но Россия сегодня – "демократия без демократов".