А. Степанов - Число и культура

Вновь уместно вспомнить мнение К.Юнга, что в последние века Европа, а вслед за ней и другие части света, разбудили энергию бессознательного, коллективного бессознательного. "Разряжение сдерживаемой энергии коллективного бессознательного обычно принимает форму массовых психозов, которые, в силу вызванной Просвещением секулярной ориентации европейского общества, заявляют о себе в виде политических движений" [237, c. 43]. Сочетание бессознательности с массовой образованностью (рациональностью), точнее – их политические экспликации и обусловливают возникновение обнаруженных закономерностей. Извлечение их на поверхность полезно хотя бы для того, чтобы получить информацию об общих рамках возможного для социумов после каждой из революций и с ее помощью избежать завышенных ожиданий. Последние уже не однажды сослужили дурную службу как действующим политикам, так и широким группам населения: реальность все равно "отбрасывала назад", но за избавление от иллюзий приходилось платить высокую материальную и гуманитарную цену.

Всякая теория не только открывает (нечто новое в предмете), но и закрывает: имплицитная "законченность" концептов, в результате которой отсекается все, что в них не укладывается. Не иначе обстоит с числом вообще и с количеством революций в частности: после каждой состоявшейся революции вплоть до последующей, т.е. на относительно стабильном этапе, число оказывается заданным, не поддающимся произвольным воздействиям. Влияет ли этот неоспоримый факт на состояние социумов – ведь они во многом конституируются посредством собственного сознания и самосознания и в качестве образованных являются рациональными? – Если ответ положительный (а я не вижу, какое из звеньев настоящего силлогизма в Новейшее время сомнительно), то по выходе из каждой политической бифуркации пережитый исторический опыт кристаллизуется в "застывших" формах идентификации и самоидентификации социума, в количестве состоявшихся революций. Под знаком последнего общество и пребывает вплоть до следующей революции, т.е. настоящее число играет роль, так сказать, индекса, инварианта или, пользуясь одним из лингвистических терминов, детерминатива . (33) Детерминатив, конечно, не задает весь набор обстоятельств, деталей (в противном случае пришлось бы прийти к абсурдному заключению, что от революции до революции общество вообще не переживает изменений, история для него останавливается), но становится своеобразным ключом, задающим общую смысловую тональность, "дух", "стиль". Значимость такого факта, его влияние на семантику последовательности политических состояний (надеюсь, в этом удалось убедиться) прослеживается и на опыте.

Искушенный читатель, вероятно, обратил внимание на коренное отличие использованной бифуркационной модели от более изощренных и употребительных, пришедших из точных наук: теории бифуркаций и малого параметра Пуанкаре и Тихонова, теории систем, неравновесной термодинамики, синергетики. Это стало уже общим местом: в момент бифуркации с общественной системой могут происходить самые неожиданные вещи, и любой случайный фактор способен оказать решающее влияние на итог событий. В статье "Тектология Богданова – современные перспективы" Н.Н.Моисеев говорит о "принципиальной непредсказуемости результата преодоления кризиса и посткризисной структуры организации" [216, c. 10], в работе "Логика динамических систем и развитие природы и общества" подтверждает: "Процесс бифуркации – это всегда процесс катастрофической перестройки системы. Его последствия практически непредсказуемы, поскольку память системы оказывается ослабленной, а роль случайных факторов резко усилена" [217, c. 5]. С.Дубовский в статье "Прогнозирование катастроф" [122]придерживается идентичного теоретического канона: "В моменты катаклизмов, когда социально-экономические системы теряют устойчивость, даже малые воздействия могут вызвать резонанс и катастрофу или скачок в одно из возможных новых состояний". И чуть ниже: "Формальное описание такого катаклизма с участием множества субъективных факторов дается в виде веера или дерева возможных сценариев. Поэтому в окрестности точки бифуркации в лучшем случае можно сделать лишь вероятностный прогноз, т.е. указать лишь вероятности возможных исходов".

С нашей точки зрения, настороженность вызывают положения не естественных отраслей, а их некритический перенос на социально-политическую почву. При этом практически полностью игнорируется специфика предмета исследования: социум обладает сознанием , в Новейшее время он элементарно рационален , даже когда не отдает себе в этом отчет (рациональное бессознательное). Что касается упомянутой Н.Н.Моисеевым ослабленной в момент бифуркации памяти общественной системы, то место старых норм и традиций постепенно занимают новые и, что важнее для нас, в общественном сознании ярко запечатлевается само событие революции ("еще одной революции"), и что в конце концов прочнее запоминается социумом, чем факты пережитых крупных конфликтов (войн и тех же революций)? Поэтому в оценке результатов политических бифуркаций наша модель диаметрально противоположна ныне принятым, она апеллирует к логической детерминированности (пусть не в деталях, а в целом). Как соотносятся между собой два типа моделей?