А. Степанов - Число и культура

Читатель не ошибется, если отметит, что предложенная нами математическая модель сама зиждется на мышлении в оппозициях. В таком случае она не объясняет саму себя, своих собственных оснований. Это действительно так: мы выявляем семантику и структуру культурных и социальных систем исходя из другого , отталкиваясь от метода оппозиций. К твердо установленному решению М = 2 удается прийти только при внесении изменений в модель, см. Приложение 2 .

До сих пор самыми большими из "замечательных" чисел, с которыми мы имели дело, были, в основном, 3 и 4 (бесконечность не в счет, т.к. ее трудно назвать настоящим числом). Но модель позволяет работать с любыми – сколь угодно большими – натуральными числами.

Собственно говоря, из-за решения М = n + 1 мы вступили на путь неограниченного роста конституирующего числа. В самом деле, стоит принять в качестве базовой нормы какое-нибудь конкретное М, как может найтись некто, стремящийся "углубить" такое актуальное представление и присваивает ему статус метода . В результате былое М интериоризируется, превращаясь в кратность отношений n, и следовательно, новое М возрастает на единицу ( М новое = Мстарое + 1 ). Трудно удержаться, чтобы не назвать подобное прогрессивное шествие "дурной бесконечностью", хотя человеческая культура, похоже, пока лишь дважды совершила соответствующий переход: от М = 2 к М = 3 и от М = 3 к М = 4.

В данном контексте естественно проверить следующий за кватерниорным пентарный , или пятиричный , паттерн (М = 5). Если система целостна и проста, то формально ему соответствует величина n = 4. Какой ход размышлений может за этим стоять? Для примера обратимся к физическим теориям.

Релятивистская и квантовая механики ввели, как мы помним (см. раздел 1.4.1), внутрь теории активного "субъекта" – наблюдателя или экспериментатора, – за счет чего прежнее конституирующее значение n = 2 (господствующее в механике классической) возросло до n = 3. Теория в результате "когнитивировалась", свидетельствуя отныне не об "объективной", независимой от модельного субъекта реальности, а о "субъект-объектной" (т.е. о реальности вместе со знанием о ней); на смену бинарной логике пришла тринитарная. Родственные тенденции существовали в других областях – скажем, в литературе это "металитературность" .

В отличие от реализма ХIХ в., модернистские и авангардистские течения ставят акцент не на изображении социальной и психологической действительности "как она есть сама по себе", а на ее трансформированном литературой образе. Соответственно, исходным материалом становится корпус прежних произведений, мифов, массовых представлений, писатели активно пускают в ход инструменты явного и скрытого цитирования, аллюзий. Оказавшись не столь жестко, как прежде, привязанными к сверхзадаче "зеркального" отражения объективной реальности, они вступают на почву более или менее свободной игры, вариации. От художника ХХ в. требуется уже не столько наблюдательность, сбор новых, еще не освещенных эмпирических фактов (все, что было возможно, уже описано, с новым справятся журналисты, социологи и психологи), сколько эстетическое мастерство, скачкообразно возрастает роль приема. Грубо говоря, модернист живет в области слов, которые если и отражают предметную область, то лишь опосредованно и условно, в зависимости от принятой установки. Но такова же среда пребывания человека нашей эпохи вообще, ибо окружение отныне антропогенно, мало того, виртуально, и мы воспринимаем события сквозь призму масс-медиа, усвоенных истин, книг и доктрин. Такой процесс преображения характерен не только для литературы. Например, история из преимущественно эмпирической науки (сбор и систематизация книжных и материальных свидетельств былых времен) на глазах перемещалась в сторону теоретической, т.е. историологии. Более того: марксизм, концептуально упреждая происходящее, вводит в рамки теории обобщенного активно преобразующего субъекта (пролетариат) и анонсирует: "Прежние философы лишь объясняли мир, а дело в том, как его изменить ". Для надлежащего изменения хода истории пролетариат должен усвоить "правильную" идеологию. Это учение оказывает глубокое влияние на взгляды ХХ в.

Ранее освещалось, как подобный концептуальный сдвиг способствовал переходу от тринитарных к кватерниорным структурам в различных областях, как вариативная парадигмальность (принципиальная зависимость от условной точки зрения, от установки) становилась атрибутом мировоззрения. Теперь попробуем проэкстраполировать указанную тенденцию. Отправным пунктом пусть послужит специальная теория относительности.