Геннадий Разумов: Мы придем сюда снова

И вот снова (в какой уж раз!) поехал Зайдинский в Вилбирск, вышел на окраину и направился к местам своих полевых исследований, с которыми было столько связано и которые теперь, отслужив свое, были забыты и заброшены. Он ходил между раскопами, отгороженными невысокими заборчиками, между ящиками с мергелевыми и доломитовыми образцами горных пород. И снова, как и раньше, возник перед ним тот древний плеоценовый пейзаж.

Над гладкой поверхностью лагуны висел тяжелый утренний туман, поднимавшийся высоко к подернутому облаками белесоватому небу. Всюду была вода, мертвая сульфатная вода, не оставлявшая места ни для чего подвижного и живого.

И только вдали на востоке высилась длинная гряда известняковых гор, заросших невысоким кустарником и травой. Они тянулись параллельно берегу моря и зеленой полосой обрамляли мрачную матовую черноту замершей лагуны.

Но вот за горами загорелась ранняя утренняя заря. Сквозь решето кустарника робко пробился красный луч света. Потом низкое солнце вырвалось из-за горизонта, ударило в глаза и разлетелось маленькими осколками по волнистой поверхности воды. Первобытный человек (или кто он там был) бежал навстречу рассвету. Пытаясь скрыться от погони, он бежал к спасительной земной тверди, к свежести кустов и трав, бежал туда, к Вилтерским горам.

Но не добежал. Как и его преследователь, шерстистый носорог.

С тех пор прошли десятки, сотни тысяч лет. Здесь все изменилось: море безвозвратно отступило далеко на запад, морская лагуна исчезла, на ней выросли мощные слои песка и суглинка, нанесенные ветрами и потоками талых и дождевых вод.

Только Вилтерское нагорье, сглаженное временем и превратившееся в невысокие плоские холмы, осталось от того древнейшего периода истории Земли. Только они еще как-то обозначали границу лежавшей когда-то рядом морской лагуны. Ну конечно, только где-то в них и должна была быть разгадка тайны.

И так же, как тогда, в тот страшный час, неяркое утреннее солнце поднималось над холмами и длинные бледные тени деревьев вытягивались к западу.

Зайдинский присел на край большого угловатого камня, лежавшего под густым развесистым дубом. Солнечные зайчики прыгали по земле, и, подражая им, шустро бежали друг за другом вперегонки бойкие неотвязные мысли. Но вот одна из них, неожиданная, ясная и простая, вдруг остановилась, вытеснила и заслонила все остальные. Кажется, и раньше она приходила ему в голову, но именно сейчас обозначилась наиболее четко и ярко: кроме первобытного человека и шерстистого носорога, был тогда на морской лагуне и кто-то третий.

Кто это был – рыжий саблезубый тигр, черноволосый мохнатый мамонт, коротконогий горбатый зубр? А может быть, это был соплеменник Хромого, сильной рукой натянувший тугую тетиву ивового лука?

Зайдинский встал и направился к берегу протекавшей неподалеку речки, которая уходила вдаль к холмам. Здесь, в низовьях, она была мелкой и тихой. На берег из воды выползали длинноногие голенастые камыши. Собравшись вместе, они косой стаей убегали к самому краю долины.

Зайдинский пошел вверх по течению. Постепенно река делалась все быстрее, долина сужалась, берега приближались друг к другу, становились круче и обрывистее. Здесь речной поток стал глубоко врезаться в современные покровные отложения и обнажил древние ископаемые слои.

Зайдинский замедлил шаг, потом совсем остановился.

Вот оно, это обнажение! Еще в начале работ, при геологической съемке района, он обратил внимание на крутой каменистый обрыв с необычным слоистым сложением. Еще тогда его заинтересовали странные черные включения в верхней части откоса. Что-то важное и таинственное почудилось ему в них. Но в те дни, когда работы на этом объекте было ужасно много и поджимали сроки сдачи отчета, задумываться над своими ощущениями было некогда.

Зайдинский приблизился к обрыву и стал внимательно разглядывать неровные скалистые слои. Его взгляд пробежал по желтовато-коричневым бугристым прослоям глинистого сланца, темно-серым изломам доломита и вдруг споткнулся об острые прямоугольные выступы того самого необычного черного камня.

Он подошел еще ближе, и ему показалось, что на обрыве вырисовывались какие-то крупные, переплетающиеся друг с другом таинственные знаки. Это была не латынь, не кириллица, не один из известных ему шрифтов. Беззвучно шевеля губами, он то ли прочел, то ли почувствовал (или ему это только показалось?) буквы, которые складывались в загадочное словосочетание: