Норберт Винер - Наука и общество

В условиях социализма наука впервые освобождается от сковывающего влияния цеховых запросов, узкоутилитарных интересов, соображений прибыльности частного предприятия и других социальных ограничений, свойственных предшествующим этапам исторического развития. Социалистическая организация науки создает условия для максимального сосредоточения сил и средств на перспективных исследованиях, повышает значение знаний и компетентности ученых в определении ведущих направлений всего хозяйственного развития. Замечательные успехи Советской страны в решении таких многосторонних, комплексных проблем, как, например, космические запуски и зачинающееся промышленное использование атомной энергии, – яркое выражение полного раскрепощения внутренних возможностей науки, рационального и планомерного использования этих возможностей.

Прямо противоположные тенденции характеризуют капиталистическое развитие науки в его зависимости от способа постановки сознательных целей в обществе.

Свойственное капитализму стихийное протекание объективных социальных процессов сказывается прежде всего на характере самих целевых установок. Связь с будущим оказывается разорванной, зависимость последующих событий от предыдущих всегда обнаруживается лишь post factum. Одним из временных аспектов стихийного развития является то, что предвидение событий всегда ограничивается здесь рамками уже сложившейся конъюнктуры, а сознательно преследуемые цели оказываются выражением запросов, потребностей и опасений, порожденных самой этой конъюнктурой.

Наука используется капиталистическим обществом в соответствия с данной, уже сложившейся «программой целей», то есть сугубо утилитаристски. Она оказывается здесь орудием волюнтаристической стабилизации жизни, орудием искусственного поддержания status quo.

«Знание – сила». Этот лозунг нынешние капиталистические предприниматели и администраторы принимают в общем-то без оговорок. В течение последних двух столетий они достаточно хорошо усвоили, что наука – это источник полезных открытий, которые не сегодня, так завтра найдут себе практическое применение. При этом, однако (последнее вытекает из природы буржуазного сознания), молчаливо предполагается, что практические применения науки всегда останутся реализацией тех запросов и целей, тех социальных стимулов, которые вызрели на основе ныне существующего в капиталистическом обществе положения дел. «Наука используется, как уголь или нефть», – метко выразился по этому поводу итальянский физиолог Д. Бове. Капитализм может широко применять ее как эффективное средство решения уже осознанных проблем, то есть в рамках «заранее заданной программы целей». Однако он не может, не прибегая к самым жестоким ограничениям, использовать науку как поисковое исследование в собственном смысле слова, ибо такое исследование, примененное к общественной жизни, неминуемо обнаружит обреченность самого социального порядка, породившего всю систему целей, задач и проблем, для разрешения которых капитализм привлекает науку. Именно в этой связи уместно напомнить замечание В.И.Ленина: капитализму свойственна «боязнь науки, боязнь объективного анализа…»

То, что «обратная связь» науки с таким обществом может быть слишком жесткой и существенно искажать внутреннюю логику научного развития, проникло – как факт, как непосредственно испытываемое положение дел – в сознание многих людей науки в буржуазном обществе, породив у них реакцию против общественных зависимостей познания, как таковых, против любых вненаучных (административных, производственно-экономических и т. п.) критериев ведения научной работы.

Защита «внутренней жизни науки» от «заданной программы целей», от «политики момента или официального образа мысли», от «исторических предсказаний… которые принадлежат данной частной эпохе» вполне правомерна, коль скоро речь идет о капиталистическом обществе, о мелочной бюрократической опеке над научной работой, о лицемерном морализировании дельцов и администраторов. В ряде пунктов статьи проф. Винера просвечивает достаточно ясное осознание того факта, что целевые установки, исторические предсказания, представления о морали научного труда и социальной пользе науки, к которым современный капитализм пытается приспособить сознание ученого, представляют собой лишь переведенные на другой язык – язык буржуазной идеологии и конформистской нравственности – непосредственные, прежде всего экономические, интересы данного общества.