Владимир Авдеев - Раса и этнос

Американские (и канадские) стандарты играют роль шор на глазах Тишкова; но мы-то видим принципиальные отличия этих стран от России, не позволяющие применять данные стандарты в нашей стране. США и Канада — страны, созданные эмигрантами, пришельцами, вторженцами; у этих стран нет и по определению не может быть государствообразующего народа. В России такой народ есть, он один-единственный, и этот народ — русские. Там «нация» — это фикция, обозначающая некий случайно сложившийся мозаичный конгломерат народов (именно поэтому Тишков и утверждает, совершенно ошибочно, будто «нация есть многоэтничное по составу образование, основными признаками которой являются территория и гражданство» [122]). В России же реально существует единственная нация — русский народ, создавший некогда здесь свою государственность и самоопределившийся на всей территории страны. В США коренные автохтонные народы загнаны в резервации, а все остальные пользуются нравственно оправданным равноправием — все будучи равными по положению пришельцами. В России же русские упорно не идут (и не пойдут!) в резервации, и никакое «равноправие» не кажется им справедливым в стране отцов, которую они столетиями берегут от подобных хищных пришельцев. И так далее.

Основная беда Тишкова, однако, не в том, что он видит в писаниях отдельных западных теоретиков и в практике отдельных западных стран достоинства, коих там нет. Беда еще и в ущербности его личной жизненной позиции, его credo , о котором он проговаривается невзначай, но очень характерно. Судите сами:

«Человек рождается и живет прежде всего не для служения группе/нации, а для собственного социального преуспевания. И свободу индивид обретает не в ассоциации, а в диссоциации от группы». [123]Этот принцип «демократического устройства общества» Тишков считает настолько важным и ценным, что дословно повторяет его в книге еще раз. [124]И он совершенно искренне недоумевает: «Вопрос должен ставиться не в плане противопоставления эгоизма и групповой лояльности как нормы и отклонения (интересная парадигма? — А. С.), а в том плане, что оба феномена присутствуют в человеческом поведении. Вопрос только в том, как национализму удается выигрывать состязание не только с личностным эгоизмом, но и с другими формами групповых идентификаций, такими, как семья или община, у которых гораздо больше оснований претендовать на личность. Чем объясняется альтруизм к нации или этнической общности в ущерб интересам группы, с которыми личность связана непосредственно?». [125]Судя по невнятному ответу (каждый-де выбирает, к чему склонен), Тишкову это понять просто не дано вообще. Зато становится полностью понятным карьерный путь автора, тонко чувствующего конъюнктуру момента.

О том, что сугубо эгоистический, «шкурный» подход является для Тишкова глубоко органическим, как и о том, что он сильно ошибся, экстраполировав этот подход на бесконечно чуждый ему русский народ, говорит ошибочный прогноз, сделанный Тишковым с уверенностью пророка: «Главная „неожиданность“ ожидает русских к моменту очередной переписи населения в 1999 г. По нашему прогнозу произойдет резкое уменьшение доли русского населения в России (возможно, с 82 % до 70 %), но не столько по причине более низкой рождаемости. Миллионы россиян смешанного происхождения, до этого заявлявшие себя русскими, предпочтут сменить свою этничность и „перейти в другой народ“ под воздействием социально-политических и культурных обстоятельств… В нынешней и будущей ситуации быть русским может стать менее „выгодно“, чем, скажем, евреем, немцем, греком или корейцем, т. к. это обещает лучшие шансы на эмиграцию в страны с более высоким жизненным уровнем и лучшими возможностями для профессиональной деятельности. Отныне безусловные преимущества для лиц смешанного происхождения предоставляет переход в категорию титульной национальности на территории российских республик. Это особенно скажется на этническом составе населения регионов давних культурных контактов с высокой долей смешанного населения, где до этого часто предпочтительный выбор делался в пользу русской национальности (Поволжье и Северный Кавказ)». [126]Как известно, Тишков крупно ошибся, слишком крупно для директора НИИ: процент русских в России практически не изменился. Важность «шкурных» мотивов для русского человека он явно переоценил, напрасно посудив о нас по себе.

Здесь мы отчетливо наблюдаем другую ахиллесову пяту Тишкова: его отношение к русскому народу , его понимание русского вопроса. Русофобия (в обоих смыслах слова) высокопоставленного чиновника очевидна. А ярая настойчивость, с которой он выступает против русских прав и интересов, а также против русских националистов — защитников этих прав и интересов, заставляет подозревать глубоко личные, интимные мотивы. Будучи главным автором ельцинской концепции национальной политики (официального документа, имеющего некоторую юридическую силу) он постарался внести в нее принципы, противоречащие интересам русской нации. Как сам он с гордостью отчитывается, «это была первая попытка провести в официальном документе мысль, что права гражданина выше прав нации». [127]Во что вылился этот подход? Вот отчет Тишкова: