В Винокуров - Энциклопедия загадочного и неведомого. Полтергейсты.

Далее казак сообщает, что дьявол велел отворить двери кельи, и, как только их открыли, у Арины, которая лежала на лавке, "уста широко растворились, и пошла мокрота". Потом изо рта вышел как бы дым, который покинул келью через дверь. Арина же после этого объявила, что "из гортани ее незнамо что вышло подобно вороне мокрой и наваждения в утробе не стало".

Угримов, отписав начальству про "извет" Переводчикова, одновременно сообщил, что "того же числа Арина Иванова в Томской воеводской канцелярии осмотрена, а по осмотру во утробе у ней, девки, дьявольское наваждение ныне имеется ли, того познать не можно. Токмо по вопросам христианским, - добавляет Угримов, - оный дьявол ни о чем не отвечает".

В 1880 году один из интерпретаторов этого поразительного случая предположил, что Арина, обладая «блаородной способностью чревовещания" и случайно обнаружив ее у себя, вначале вздумала попугать хозяина и стала шалить, но потом, смекнув, что дело неладно, решила уверить окружающих, что дьявол из нее вышел. Во всяком случае, великолепно разыгрываемая сцена с "улетучиванием" дьявола из кельи свидетельствует в пользу такого предположения. Но если же в одиночку она с таким сложным делом не справилась бы, были нужны если и не сообщники то помощники - вольные или невольные. Похоже, что вольным помощником и, возможно, советчиком стала сердобольная и мудрая игуменья, невольным - пеший казак Федор Переводчиков. По крайней мере, так следует из дальнейшего развития дела.

Однако колесо следствия уже неумолимо раскрутилось. Ведь ему было строго-настрого предписано установить истину. Надлежало нейтрализовать не только носителя дьявольского наваждения - Арину, в лице которой лукавый осмелился высказываться даже по религиозным вопросам, но и того, кто "во щах ли или в другом каком зелье" посадил его ей в утробу - с каким умыслом, по чьему наущению.

24 октября 1737 года из Сибирской канцелярии в адрес воеводы был послан дополнительный указ с предписанием обратить особое внимание на девку Василису Ломакову, подозреваемую в том, что она подсадила дьявола в утробу Арине: "Даже если ничего подозрительного за ней найдено не будет, то ее держать до особого указа в Томске под караулом".

Не дремала и Тайная канцелярия. Обсудив, даже при участии Сената, обстоятельства дела, она распорядилась поставить о нем в известность самого губернатора Сибири, а всех подозреваемых, в том числе и свидетелей, сосредоточить в Тобольске. В их число входили Алексей Мещерин, девка Василиса, Арина и мать ее Марина, а также принимавшие, согласно доношению воеводы, участие в освидетельствовании: Алексеевского монастыря наместник Рафаил, соборной церкви священник Прокопий Дмитриев, подьячий Петр Комаров, посадские люди Петр Андреев и братья Тимофей и Василий Степановы, трое драгун из Красноярска, караульный казак Федор Переводчиков, игуменья Доминика, келейница Федосья и мать ее Марина и, наконец, келейница Ирина.

Согласно распоряжению Тайной канцелярии дело предписывалось "наикрепчайше исследовать", с подозреваемыми проводить следственные действия, токмо с таким осмотрением, дабы от жестоких розысков из оных кто не померли и от того такое важное дело не могло бы скрыться". Одно из распоряжений гласило: "Пока то следствие не закончится, означенных девок и Других, кто еще по тому делу дополните юно ярится, держать впредь до особого указа под крепком караулом".

Тайная канцелярия также достаточно подробно указала, кого и как допрашивать. В частности, "девочку Арину привесть в застенок и расспросить с пристрастием накрепко, кто ее научал таковое вымышленное дело показывать, и в каком намерении, и как из того вымысла якобы себе пользы надеялась получить. А если она будет все подтверждать, тогда, подняв ее на дыбу, вместо кнута, за несовершенством лет ее, бить розгами, а буде и потом об означенном истины и вины своей не объявит, что как она после розыску от болезни свободу получит, двоекратно розыскивать ее против вышесказанного".

Алексея Мещерина предписывалось "расспросить в застенке накрепко <���…>, ибо по всему видно, что об означенном вымышлено и ложно <���…> показал". Прочих предстояло увещевать тобольскому архиерею судом Божьим, чтобы они "показали сущую правду о дьявольском якобы в утробе Арины наваждении". Архиерею предписывалось выявить, "с чего умыслили показывать ложно вымышленное их показание". Если же не сознаются, всех расспросить в застенке порознь "с пристрастием накрепко".