Андрей Андреев - Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Столкновение студентов с горожанами

Дом Филиппа Меланхтона в Виттенберге

Петр Канизий (1521—1597)

Печать Марбургского университета, 1527 г.

Герцог Генрих Юлий Брауншвейгский (1564—1613)

Король Стефан Баторий (1533—1586)

Великий гетман Ян Замойский (1542—1605)

Двор Виленской академии (в центре – костел иезуитов, слева – здание коллегии)

Здания Виленской академии, XVII—XVIII вв.

Князь Константин-Василий Острожский (ок. 1524/25 – 1608)

Греко-славянская грамматика, изданная во Львове в 1591 г.

Утвердительная грамота на училище Львовского Успенского братства от константинопольского патриарха Иеремии, 1589 г

Митрополит Петр Могила (1596—1646)

Аллегория, изображающая студентов перед зданием Киевской академии, 1690-е гг.

Царь Федор Алексеевич (1661—1682)

Симеон Полоцкий (1629—1680)

Привилегия на Московскую академию, 1681/82 г.

Митрополит Стефан Яворский (1658—1722)

Здание Московской академии в 30-х гг. XVIII в.

Любопытное совпадение указывает на стадиальную разницу в университетской истории России и Германии: в 1694 г., в тот же самый год, когда киевские монахи получили грамоту, которая наконец перенесла в Россию правовой институт средневекового университета «доклассической» эпохи, в г. Галле на территории герцогства Бранденбург была открыта высшая школа, за которой закрепилось определение первого «модернизированного» университета – Reformuniversität. Ее появление показало путь к распространению новых идей, новых представлений об университетском образовании, в конечном счете, создало фундамент для наступления будущей эпохи «классического» университета. [410]

Как уже обсуждалось в предыдущей главе, предпосылки для «модернизации» немецких университетов создало усилившееся после Реформации влияние государства на университет, которое, с одной стороны, рассматривало последний как инструмент подготовки к служебной карьере будущих пасторов, врачей, адвокатов и разного рода чиновников, а с другой стороны, желало обеспечить должный уровень этой подготовки, что было возможно только при непосредственном вмешательстве в управление университетом. К этому добавлялись, как и в прежние века, финансовые выгоды, которые государство извлекало из притока студентов в «свой» университет (если он после реформирования приобрел бы достаточную привлекательность) и, соответственно, прекращения утечки студенческих денег в другие университеты. Побуждением к «модернизации» могли выступать и различные аспекты политического или конфессионального положения того или иного княжества в империи.