Андрей Андреев - Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

В феврале 1809 г. В. фон Гумбольдт был назначен на должность директора департамента образования в министерстве внутренних дел Пруссии и в течение 16 месяцев своего пребывания на этом посту успел заложить основы всей новой образовательной системы государства: от начальных школ, гимназий до высшей ступени – нового университета. Как уже говорилось, благодаря сочетанию ряда факторов, идея открытия в столице Пруссии «высшего научного учреждения» витала тогда в воздухе. Его проекты выдвигали многие: так, например, предшественнику Гумбольдта в должности, К. Ф. Бейме, это учреждение представлялось родом «сверхуниверситета», который должен заниматься подготовкой высших государственных чиновников из лучших выпускников всех остальных университетов. Заметно сказывалось и противостояние немецкой и французской образовательных моделей: такие государственные деятели Пруссии начала XIX в., как, например, Ю. фон Массов, склонялись к заимствованию французского пути в организации народного просвещения, который бы положил конец немецким университетам, этим, по определению Массова, «чудовищным сросткам разных школ». [1188]

Все же обсуждение проектов «высшего научного учреждения» в Берлине показало, что большинство авторов видели его именно в форме университета, однако лишенного всех прежних «цеховых предрассудков». Развернутый план (deduzierter Plan einer zu Berlin zu errichtenden höhern Lehranstalt), важный в свете дальнейшего решения судьбы Берлинского университета, представил И. Г. Фихте, назначенный его первым ректором. Впрочем, в этом проекте система университетского преподавания и организации оказалась весьма деформированной, поскольку представлялась в полном соответствии с философской системой самого Фихте, далеко отрывая проект от возможности его практической реализации. Но почти одновременно с планом Фихте в 1808–1809 гг. вышли в свет еще несколько текстов неогуманистов, обосновывавших конкретное воплощение новой университетской идеи, каким оно в конечном итоге и получилось в реформах Гумбольдта. [1189]

Два произведения здесь должны быть названы в первую очередь: это вновь, как и у Шеллинга, написанное в форме лекций программное сочинение его друга, профессора из Галле Г. Штеффенса «Об идее университета», а также «Размышления об университетах в немецком смысле», принадлежащие перу замечательного философа и теолога, который позднее возглавил богословский факультет Берлинского университета, Ф. Шлейермахера.

Оба произведения свободно используют новую научную методологию, в предложениях по структуре университета опираясь на названные выше работы Канта и Шеллинга. К этому в них добавляются и другие анализируемые проблемы, из которых главная – взаимосвязь университета, науки, с одной стороны, и государства, с другой. И Штеффенс, и Шлейермахер не сомневаются в действенности государственной поддержки науки, что уже продемонстрировали «модернизированные» университеты, однако подчеркивают необходимость предоставления ученым относительной свободы, выступают против вмешательства государства в сам научный процесс. Особенно четко эти мысли выражены у Штеффенса, который пишет о том, что задача государства заключается в том, чтобы организовывать, помогать развитию университетов, а затем – терпеть их свободу. [1190]

В условиях, когда целесообразность университетов была поставлена под сомнение, оба автора подчеркивали, что подлинное, неиспорченное злоупотреблениями назначение университетов сохранилось именно в немецкой истории. Назвав свое произведение «Размышлениями об университетах в немецком смысле», Шлейермахер первым в публицистике остановился на описании университетских свобод – преподавания для профессоров и обучения для студентов – как неотъемлемых составляющих немецкого университета. «Истинный дух университета состоит в том, чтобы внутри каждого факультета могла царить как можно большая свобода… Предписывать профессору, что он в установленное время из года в год должен повторять одно и то же, означает настраивать его против собственного же занятия, а также брать на себя вину в том, что его талант тем скорее увянет. Конечно, следует позаботиться о том, чтобы в течение такого промежутка времени, какой обычно проводят в университетах, все существенное из каждой области действительно бы читалось. Но если только присутствует надлежащий полный состав преподавателей в своих областях, то в этом не будет трудностей. Указание же каждому преподавать свой особенный предмет должно быть как можно менее формализованным и более гибким, так что два преподавателя без дальних толков могли бы обмениваться обязательствами, которые им были поручены. Итак, каждому будет сохранена свобода, и целое тем самым не пострадает, но выиграет».