Андрей Андреев - Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Очень важный факт заключен в том, что система российских университетов создавалась в момент глубокого университетского кризиса, охватившего всю Европу. Этот кризис завершил «доклассическую» эпоху университетской истории. На рубеже XVIII–XIX вв. из средневековых по происхождению и организации корпораций с традиционным автономным строем и привилегиями одни исчезали, а другие кардинально меняли свой характер. Французская революция воплотила в жизнь давно подготовленную в общественной мысли XVIII в., обоснованную просветителями альтернативу университетского образования – специализированные высшие школы, где учили конкретным знаниям и навыкам будущей профессии. Вызов утилитаризма коснулся всех страны Европы, а университетам грозило полное исчезновение. Ответом на него явилась ускоренная «модернизация» оставшихся в живых университетов, примеры которой в начале XIX в. показали немецкие государства: Баден, Бавария, Вестфалия, Пруссия. При этом весьма значимо, что, несмотря на «насильственный» характер этой модернизации, которая была вызвана изменениями политической карты Германии вследствие завоеваний Наполеона, ее проводили не во французском, а в немецком смысле, ориентируясь на такие образцы, как Гёттингенский университет.

Именно на этом фоне и следует рассматривать университетскую реформу в России начала царствования Александра I. Россия подошла к рубежу XVIII–XIX вв., имея в активе лишь единственный Московский университет, столкнувшийся, однако, в конце XVIII в. с серьезными трудностями, а также обещание основать еще один университет в Дерпте. Изменения последних лет царствования Екатерины II в отношении к науке и высшему образованию заставили современников опасаться «конечного падения» ученых учреждений, и Московскому университету действительно угрожало закрытие в связи с «делом мартинистов». В павловское царствование эта угроза сохранялась вследствие возросшего давления утилитаризма, и характерно, что планы учреждения Дерптского университета в это время вынашивались местным дворянством, но не центральным правительством.

Поэтому огромная заслуга Александра I состояла в том, что он сделал окончательный выбор в пользу университетов как формы высших образовательных учреждений России. В пользу этого выбора его склонила и преемственность от подготовленного в 1787 г. плана по созданию новых российских университетов, и деятельность Комитета 18 марта 1802 г., участники которого питали желание сделать университеты центрами образования для широких кругов отечественного дворянства (M. Н. Муравьев – в Москве, В. Н. Каразин – в Харькове), и мнение царского воспитателя Ф. С. Лагарпа, позитивно оценившего идею открыть университеты по всей Российской империи для сплочения подданных «в одну родину», и, наконец, появление у императора после визита в Дерпт нового друга, профессора Г. Ф. Паррота, который пользовался неограниченным доверием Александра I и готов был перед троном отстаивать права и значение университетов.

Однако, сделав выбор в пользу университетов, Александр I еще не предопределил, какое именно устройство они получат в России. И здесь европейский кризис напрямую сказался, поскольку из-за него в идейных спорах того времени сосуществовали несколько вариантов университетской организации: от традиционной корпоративной до утилитарной, и какая-либо одна точка зрения еще не успела победить. В российском правительстве также не смогли выработать определенную позицию. Это прекрасно показала вскрытая в главе история создания Предварительных правил народного просвещения 24 января 1803 г., в которых соединились различные, порой несовместимые принципы из разных университетских проектов 1802 г., и даже сами разработчики документа, как В. Н. Каразин, не были полностью согласны со всеми закрепленными там нормами. Наряду с утилитарно поставленной целью обучения (подготовка к будущей службе), участием университетов в централизованной системе училищного управления, а также принципами «модернизации» в духе Гёттингена, Александр I ввел туда и начала «университетской автономии», базировавшиеся на средневековых по происхождению привилегиях.

Привлечение новых источников доказало, что ключевую роль в утверждении «университетской автономии» в России имело подписание Александром I «Акта постановления» о Дерптском университете в декабре 1802 г. при активном влиянии, если не сказать нажиме, профессора Г. Ф. Паррота, и что в этом вопросе мнение императора расходилось с позицией руководства министерства народного просвещения. Положения «Акта» перешли затем и в общий Устав российских университетов 1804 г., который, тем самым, получился внутренне противоречивым, а местами даже анахроничным. На чаше весов университетской реформы корпоративные интересы профессоров, поддержанные Александром I, перевесили государственные. В дальнейшем элементы «доклассического» устройства стали тормозом для плодотворного развития и претворения в российских университетах идеалов новой «классической» эпохи, приоритетов эффективной научной деятельности в ее единстве с преподавательским процессом.