Александр Дюма: А. Дюма. Собрание сочинений. Том 40. Черный тюльпан. Капитан Памфил. История моих животных.

Тогда граф Тилли, нахмурив брови и подняв шпагу, один двинулся им навстречу.

— Эй вы, господа из гражданской милиции, — воскликнул он, — зачем вы тронулись с места и чего вы хотите?

Буржуа замахали мушкетами, продолжая кричать:

— Да здравствует принц Оранский! Смерть предателям!

— Да здравствует принц Оранский? Пусть так, — сказал Тилли, — хотя я и предпочитаю веселые лица мрачным. Смерть предателям? Пусть так, если вам угодно, но при условии, что вы ограничитесь только криками. Кричите сколько вам угодно «Смерть предателям!», но выполнить этой угрозы вам не придется. Я поставлен здесь, чтобы этого не допустить, и не допущу.

И затем, повернувшись к своим солдатам, он скомандовал:

— Целься!

Солдаты Тилли выполнили команду с невозмутимым спокойствием. И милиция и толпа немедленно отступила назад в некотором смятении, вызвавшем улыбку у командира кавалерии.

— Ну-ну, — сказал он тем насмешливым тоном, что свойствен только военным, — не пугайтесь, граждане, мои солдаты не сделают ни одного выстрела, но зато и вы со своей стороны не сделаете ни одного шага к тюрьме.

— А знаете ли вы, господин офицер, что у нас есть мушкеты? — крикнул взбешенный командир гражданской милиции.

— Еще бы, я хорошо вижу, что у вас есть мушкеты, — ответил Тилли, — они все время мелькают у меня перед глазами; но и вы также заметьте, что у нас есть пистолеты, и они прекрасно бьют на пятьдесят шагов, а вы стоите только в двадцати пяти.

— Смерть предателям! — закричали возмущенные буржуа.

— Ну, — проворчал офицер, — вы повторяете все одно и то же; это надоедает.

И он занял свой пост во главе отряда, в то время как волнение вокруг Бейтенгофа все усиливалось.

Однако возбужденные толпы не знали, что в то самое время, когда они чуяли кровь одной из своих жертв, другая жертва, словно спеша навстречу своей судьбе, направлялась в Бейтенгоф и проходила в каких-нибудь ста шагах от площади, позади отряда кавалеристов.

Действительно, Ян де Витт только что вышел из своей кареты и в сопровождении слуги спокойно шел пешком по переднему двору, ведущему к тюрьме.

Он назвал себя привратнику, который, впрочем, и так знал его.

— Здравствуй, Грифус, — сказал он, — я пришел, чтобы увезти из города моего брата Корнелия де Витта, приговоренного, как тебе известно, к изгнанию.

Привратник, похожий на выдрессированного медведя, обученного открывать и закрывать двери тюрьмы, поклонился Яну де Витту и пропустил его внутрь здания, и двери за ним сейчас же закрылись.

Пройдя шагов десять, Ян де Витт встретил очаровательную девушку лет семнадцати — восемнадцати, одетую во фризский костюм: она мило ему поклонилась.

— Здравствуй, славная и очаровательная Роза, — сказал он, взяв ее ласково за подбородок. — Как чувствует себя мой брат?

— О господин Ян, — ответила девушка, — я опасаюсь не за страдания, что ему причинили, они ведь уже прошли.

— Чего же ты боишься, красавица?

— Я опасаюсь, господин Ян, зла, что ему намереваются еще причинить.

— Ах да, — сказал де Витт, — ты думаешь об этой толпе, не правда ли?

— Вы слышите, как она бушует?

— Да, действительно, народ очень возбужден, но, может быть, при виде нас он успокоится, ведь мы ему, кроме добра, ничего не сделали.

— К несчастью, это не довод, — прошептала девушка и удалилась, заметив властный знак, который ей сделал отец.

— Да, дитя мое, ты права.

«Вот молоденькая девушка, — шептал про себя, продолжая свой путь, Ян де Витт, — по всей вероятности, она не умеет даже читать и, следовательно, никогда ничего не читала, но она одним словом охарактеризовала историю человечества».

И Ян де Витт, бывший великий пенсионарий, по-прежнему спокойный, но только более грустный, чем при входе, продолжал свой путь к камере брата.

В тревоге красавицы Розы было верное предчувствие: в то время как Ян де Витт поднимался по лестнице, ведущей в тюрьму, к брату, вооруженные буржуа прилагали все усилия, чтобы удалить отряд Тилли, не дававший им действовать.

При виде их стараний люди, одобрявшие благие намерения своей милиции, громко кричали:

— Да здравствует гражданская милиция!

Что касается г-на Тилли, то он, столь же осторожный, сколь и решительный, вел под охраной пистолетов своего эскадрона переговоры с гражданской милицией, стараясь объяснить ей, что правительством ему дан приказ охранять тремя кавалерийскими взводами тюрьму и прилегающие улицы.