Александр Поповский - Пути, которые мы избираем

— Мы можем ей помочь, — предложила Лукина: — замажем отверстие глиной.

— Да, придется, — согласился он, обрадованный сочувствием помощницы.

На следующий день случилось нечто неожиданное: ласточка сама заделала отверстие глиной. Что бы это значило? Не находили этому объяснения супруги-исследователи. Птица «сообразила» починить брачное жилище, но ведь время для этого прошло, цикл гнездостроения миновал!

— Это исключение, — робко заметила Лукина. — Так, вероятно, не поступила бы другая.

Исследователь пожал плечами. Он таких исключений не наблюдал. Впрочем, возможно.

— Попробуем, — сказал он после некоторого раздумья, — проверим на опыте.

В тот же день была проделана такая же брешь в гнезде другой ласточки. И тут повторилось то же самое: птица закрыла ее глиной.

И третья, и четвертая, и пятая ласточки быстро исправляли повреждения. Щель промазывалась глиной, и даже форма летка там, где ее нарушали, восстанавливалась. Любопытно, что, пока шел ремонт, птицы не вылетали за пищей и не кормили птенцов.

Промптов мог убедиться, что городская ласточка исправляет свое гнездо не только до откладывания яиц, но и позже, во время выкармливания птенцов.

Другой вопрос, заданный ласточке, можно было выразить в следующих словах: «Если мы сделаем в гнезде лишний леток — еще одно входное отверстие, — согласишься ли ты пользоваться им?»

Птица ответила решительным «нет». Она наглухо заделала второе отверстие.

У исследователя и его помощницы возникла новая забота — придумывать задачи для ласточки.

— Птица, как мне кажется, — сказала Лукина, — не может нам уступить.

С этим Промптов не мог согласиться.

— Я хочу ее заставить пользоваться отверстием, искусственно проделанным в гнезде.

Заставить? Странное решение. А если ласточка заупрямится? Ведь бывает и так.

— Мы замажем глиной леток, — изложил Промптов свой план, — и откроем в гнезде другое отверстие. Если птица и на этот раз заделает отверстие, она невольно замурует своих птенцов. У нее будет выбор, пусть выходит из положения.

Ласточка обнаружила удивительную гибкость в своем поведении — она воспользовалась брешью как летком, хотя расположение его не соответствовало обычному месту.

Когда прежний леток был размурован, ласточка заделала временный вход.

Только жизненная практика могла подсказать птице правильное решение. Инстинкт явно подчинился влиянию накопленного опыта, так называемым временным связям.

Другой случай подобного рода был не менее нагляден.

Птицы, как известно, склонны привязываться к определенным местам — дереву, скворечнику, дуплу — и из года в год к ним возвращаться. Зяблик, к примеру, в продолжение многих лет вьет свое брачное жилище на одной и той же развилке. Эта привязанность, однако, не отражается на типе гнезда, свойственном виду птицы, на его форме и месте расположения. Хохлатая синица, обитательница низеньких трухлявых пеньков, нарушила это правило. Когда Промптов впервые приметил ее, она, верная своему обыкновению, гнездилась в невысоком полуразрушенном пеньке на лесосеке. Спустя год, пока птица кочевала после вывода птенцов, произошла перемена: пенек убрали, участок расчистили и начали возводить дом. Кругом стало людно и шумно, слышались звуки пилы, стук и грохот, а птица не оставляла лесосеку. Неподалеку от того места, где находился пенек, уцелела высокая береза. Хохлатая синица нашла в ней дупло и на высоте двадцати метров поселилась. На уровне, противном ее природе гнездиться, она вывела птенцов и добывала им пищу в тех же местах, где добывала ее в прошлом году. Снова обстоятельства внешней среды оказались сильнее инстинкта.

И еще одно любопытное свидетельство. Врожденная склонность к перелету удивительно своеобразна у птиц. В этом инстинкте пернатых много неясного, противоречивого и нецелесообразного. Так, известно, что некоторые птицы, направляясь на юг, избирают такие ни с чем не сообразные маршруты, что летят лишние тысячи километров. Эти маршруты, как стало известно, извечно отражают былую историю расселения пернатых — птицы, некогда жившие в Сибири, летят из Европы в Индию через Сибирь.

И даже на этом инстинкте сказалось влияние опыта: некоторые виды пернатых создали вторичные, более выгодные пути перелета. Они значительно короче.

Занявшись переоценкой того, что прежде казалось бесспорным, Промптов встретился с фактом, вначале удивившим его самого. Некоторые формы поведения, считавшиеся врожденными, в ряде случаев оказались благоприобретенными.