Александр Поповский - Вдохновенные искатели

Настал черед перейти к последней части эксперимента – ответить на вопрос, возникший в свое время еще в Севастополе: сохраняет ли потомство зараженных москитов возбудителя в своем организме? Не является ли переносчик также и резервуаром – основным хранителем заразного начала в природе?

Сейчас, когда Петрищева располагала москитами, выведенными в московской лаборатории из яиц зараженных родителей, и людьми, готовыми подвергнуться эксперименту, последующее выяснить было уже не трудно.

Восемнадцать сотрудников решили дать москитам себя искусать. Из них никто не болел лихорадкой и не бывал в тех краях, где эта болезнь обычно гнездится. Петрищева с удовольствием приняла эту жертву и постаралась ее использовать возможно полней. Она пустила на добровольцев по четыреста самок, родившихся в Москве из яиц матерей, вспоенных в Севастополе кровью больных лихорадкой, и дала насекомым досыта напиться крови сотрудников.

Мы не будем описывать, с каким волнением исследовательница ждала результатов, каждый час прибегая к своим подопытным друзьям и с тревогой заглядывая в их лица.

О, как она жаждала видеть их сраженными болезнью, с высокой температурой, в бреду!

– Как ваше самочувствие? – спрашивала она своих добровольных помощников. – Все так же прекрасно? Хорошо!

Никто не жаловался на боли в спине и конечностях, на щеках молодежи играл здоровый румянец, в движениях сквозили твердость и сила.

– У меня после укусов поднялся аппетит, – уверял ее один. – Хочу повторить заражение.

– А со мной, – сказал второй, – происходит другое. Я стал лучше спать. Сплю крепко, без снов, как ребенок…

Шутки умолкли на пятый день, когда трое из зараженных заболели. Днем позже слегло еще шесть человек, а на восьмые сутки болело уже пятнадцать. На пятьдесят шестой параллели, в Москве, куда ни один москит еще не долетал, в зимнюю пору, когда в природе нет насекомых, в лаборатории Павловского вспыхнула эпидемия москитки.

«Все больные, – записывала Петрищева в дневник, – дали яркие симптомы болезни… У девяти температура выше тридцати восьми, а в трех случаях почти сорок градусов…»

Москит папатачи передает заразное начало потомству. Ни о яйцах, ни о личинках его не скажешь, что они «невинны от рождения» и «зло неведомо им». Первый укус самок несет людям несчастье – они переносчики и резервуар инфекции.

Таков был ответ.

«Первое поколение от зараженных самок москитов, – заключает Петрищева, – опасно для здоровых людей».

Такого рода предположения были уже высказаны однажды в науке.

А второе? А третье? Неужели эта зараженность не прерывается?

Полина Андреевна не успокоится, пока не ответит и на этот вопрос.

Она вывела в Москве тысячу «внучек» севастопольских «бабушек», некогда правивших тризну на телах подопытных больных, и распределила новорожденных между двумя молодыми людьми. Добровольцы получили свою долю укусов и на пятые сутки слегли…

И второе поколение москитов продолжало, таким образом, хранить в себе возбудителя болезни.

Куда же девается запас заразного начала с наступлением осени и зимы? Окрыленные москиты к тому времени погибают, в крови человека возбудитель болезни долго не живет, в организме животных он тоже исчезает.

Ответ мог быть только один: он зимует в личинке и куколке. Опасность гнездится в норе грызуна: летом – в песчанке и в организме москита, а осенью и зимой – в потомстве переносчика лихорадки папатачи.

Петрищева разработала две системы борьбы с переносчиком заразы – москитом. Устно и письменно призывала она сажать на городских пустырях кусты тмина, мяты и герани, отпугивающие своим запахом самок москитов. «Заделывайте щели в полах и стенах домов, – настаивала она, – враг пролезает сквозь мельчайшие щели. Заделывайте норы грызунов – они служат убежищем для переносчиков болезни. Под каждым камнем накапливается сырость, занесет туда ветром сырой лист – и готова москитам среда для откладки яиц и развития. Пломбируйте дупла деревьев – насекомые охотно в них поселяются. Опрыскивайте почву химическими веществами в мае и августе, когда вылупляются москиты. Ставьте сетки на окна, не пускайте москита в жилище, отпугивайте его оконной марлей, смоченной заранее раствором едкого калия…»

На этом оборвались изыскания Петрищевой. Она так и не узнала, исчерпывается ли пагубная сила врага в каком-либо поколении или не иссякает в нем вовсе. Где-то гремел тревожный набат, возникла новая эпидемия, ее призывали, и исследование не было окончено.