Е. Велюханова: Восстание Спартака

Всю эту налаженную жизнь гладиатор должен был утратить в случае бегства. Да и кем мог стать такой беглец, разве что разбойником, чья жизнь была не менее рискованной, чем гладиаторская, но отнюдь не такой благоустроенной.

В последнее время сделалось модным говорить о «кодексе чести» гладиаторов, клятве, которую гладиатор давал хозяину. Клятва, которую, действительно, приносили гладиаторы, касалась только свободных, вербующихся в гладиаторскую школу, а с таким понятием, как «кодекс чести», следует быть осторожным, слишком уж разнится оно в ту или иную эпоху.

Справедливо то, что гладиаторы вопреки, казалось бы, здравому смыслу, были фанатически преданы своим ланистам. В этом нет ничего удивительного, если представить себе общий уклад жизни рабов. Рабы не представляли собой однородно закрепощенную и униженную массу, в рабском обществе существовала своя социальная пирамида, которую венчали рабы-управляющие, а у подножия находилась масса безвестных тружеников. Виллами и домами состоятельных римлян управляли вилики, на кухне был старший повар, в поле — десятник. Сделать карьеру в рабском обществе было возможно, но карьера раба находилась в полной зависимости от доверия хозяина. Чтоб сделаться небольшим начальником, требовалось, помимо деловых качеств, умение войти в доверие к хозяину, что означало угодничать, гнуть спину, то есть быть в прямом смысле рабом. Совсем не то в гладиаторской школе. Как бы ни заискивал гладиатор перед ланистой, это не влияло на изменение его статуса. Статус гладиатора повышался после удачного выступления на арене, а удача на арене зависела от храбрости, физической силы, искусства владения оружием, т. е. качеств, напротив, наиболее ценимых в мужчинах. Складывалась парадоксальная ситуация: ланиста, посылая своих гладиаторов на смерть, торгуя их кровью, относился к ним, как к свободным людям. Ведь он вознаграждал их за качества, наиболее ценимые в свободном обществе. Гладиаторы же платили ему преданностью, но не бывает правила без исключений, и таким исключением стал заговор, созревший в 73 году до н. э. в школе Лентула Батиата в Капуе.

К сожалению, об обстоятельствах пребывания Спартака в школе Батиата остается только гадать. Неизвестно, сколько лет он там пробыл, и уж исключительно домыслом литераторов являются сведения о том, что он получил на арене свободу и был принят в школу Батиата в качестве преподавателя фехтования.

Можно разве что предположить, что Спартак на момент восстания был уже заслуженным гладиатором. Безвестный новичок не сумел бы встать во главе заговора, добиться авторитета в такой специфической «профессиональной» среде, как гладиаторская.

В гладиаторских школах, как и во всех областях, где применялся рабский труд, надзор за рабами зачастую возлагался на рабов же. Гладиаторы высшего ранга не только обучали новичков, но и присматривали за ними. Лояльность же их самих обеспечивалось их собственным привилегированным положением в школе. Чем выше был ранг гладиатора, тем больше было у него шансов перейти в разряд «рудиариев». «Рудиариями» назывались гладиаторы, заслужившие право больше не выходить на арену, причем они оставались в собственности хозяина. Слово это происходило от названия тренировочного деревянного меча — «rudis» — в противоположность боевому «gladius». Соответственно, рудиарии переводились в разряд тренеров.

Будучи гладиатором высшего разряда, Спартак мог не только пользоваться привилегиями своего положения, но и получить возможность свободно общаться со своими коллегами по оружию, выбирая среди них людей, подходящих для его цели.

Очень часто в соответствующей литературе можно прочитать, что гладиаторам в школах запрещалось разговаривать между собой. Это ошибка, общаться между собой гладиаторам запрещалось на арене, где их молчание усиливало впечатление драматизма происходящего. Об ошибочности этой версии свидетельствует хотя бы фраза Аппиана: «Спартак уговорил около семидесяти своих товарищей пойти на риск ради свободы, указывая им, что это лучше, чем рисковать своей жизнью в театре». Вряд ли Спартак смог уговаривать своих товарищей, если бы ему было запрещено разговаривать.

Как уже было указано выше, восстания гладиаторов — чрезвычайно редкий факт римской истории. Можно предположить, что стихийные вспышки бунтов случались гораздо чаще, но благополучно подавлялись в самой школе и известия о них до нас не дошли.