Владимир Авдеев - Метафизическая антропология

Пройдя этот путь духовного возмужания, националисты быстро поняли, что не могут находиться на прежнем уровне местечкового чванства. Идеология своей юрты как купола мира не соответствует полноценной русской ментальности. Именно так в новейшей посткоммунистической русской истории возник культурно-политический феномен, который мы назовём ИНТЕГРАЛЬНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ.

Идеолог английский правых Освальд Мосли ещё в 30-е годы нашего века изрёк пророческую фразу, что «у узкого национализма такие же короткие ноги, как у лжи». Сегодня стало совершенно очевидно, что русский национализм не может ограничивать себя перспективами возврата к былинному прошлому или исходить из текущих нужд сохранения единого русского народа. Современный русский национализм возможен только как составная часть общего возрождения белого мира. «Золотой век» угадывается нами не в прошлом, он отчётливо виден в будущем. Свою цель мы видим не в осуществлении национальной революции и даже не в построении русского национального государства, это лишь средства, но в создании нового типа белого человека, традиционного по крови и совершенно нового по духу, который способен будет решать проблемы, выдвигаемые перед ним грядущей историей. Нордические ценности древней прародины ариев являются нашим абсолютным центром отсчёта, а все синтетические чужеродные эрзацы устраняются раз и навсегда. Торжество ценностей белого человека и его безграничное могущество является вектором нашего стремления вперёд. В качестве иллюстрации данного тезиса можно привести высказывание известного французского политического деятеля современности Мишеля Понятовски, который призывает «во имя нашего этнического, языкового, этического и политического прошлого сплотиться для того, чтобы воссоздать индоевропейские ценности людей белой расы и доверить свою судьбу будущему, которое нигде ещё не описано».

Обыкновенной национализм, вырвавшись на свет, неизбежно начинает искать почву для сведения счётов, всюду видя врагов и виноватых. Интегральный же национализм не имеет ничего общего с этим малодушием и болезненными комплексами. Он исходит из внутренней морфологической потребности самосовершенствования. Народ для него есть лишь сырая рабочая заготовка, из которой посредством длительной и кропотливой работы предстоит создать новую нацию, с тем, чтобы эта новая нация начала активную работу по перерождению и обновлению всей расы.

Интегральный национализм — это не распри и войны с соседями, это творческий акт возвышенного характера, он даёт человеку не возможность отыграться на ком-то и выместить зло, он даёт возможность усовершенствовать себя. Всё больное, низкое, суетное уходит в небытие и исчезает за скобками истории, и только жизненно здоровое, чистое, полноценное, способное иметь продолжение, развивается, занимая новые горизонты.

Интегральный национализм формирует себя сам и без посторонней помощи, регулируя свой рост с учётом будущих потребностей и задач. Он абсолютен по своей сути, он сам себе мерило и оценка. Он развивается в своей собственной системе координат, совершенно не обращая внимания на страхи и претензии со стороны. Это вещь в себе в полном смысле этого слова. Но, вместе с тем, интегральный национализм не подразумевает никакой низменной анархии. Это исключительно аристократическое движение, исходящее не из потребностей усреднённого человека толпы, но ориентирующееся на систему ценностей жреца, воина, поэта. Это не бессмысленный звериный бунт — это волевой натиск. Это также и не одна гипертрофированная функция сознания, это системное мышление, находящееся в гармонии с природой. Это диктатура возвышенного разума, не подавляющая инстинкты, но, напротив, опирающаяся на них.

Интегральный национализм — это не мистико-аскетическое учение, но гедонистическое. Категории выгоды и удовольствия занимают в нём ключевые положения, но не в фискальном примитивном понимании. Любовь к родине рассматривается в нём не как обезличивающий и стесняющий долг, но как первейшее из удовольствий. Борьбу со злом интегральный национализм также интерпретирует не как метафизическую обязанность, а как удовольствие. Смерть за родину — это высшее наслаждение, ибо павшего в бою ждёт встреча с Богами и райские кущи, а также гарантированная возможность счастливого и удачливого воплощения в следующей жизни. Язычество не знает страха смерти. Эпикур говорил, что страх смерти совершенно лишён смысла, ибо по условиям жизни всегда существует что-то одно: или смерть, или человек.