Лоренцо Ликальци - Я - нет

Я хотел стать музыкантом, играть на бас-гитаре в блюзовой группе, которую сам создал, но в конце концов пришлось сделать более примитивный выбор, чтобы соответствовать тем видам, которые имела на меня семья. И все же я играл неплохо, и музыка, которую я писал, была неплоха.

Я даже несколько лет учился в консерватории, пока не понял, что бас-гитара — инструмент, наиболее созвучны моему характеру. Хотя у меня получалось играть практически на всех инструментах: фортепьяно, классической гитаре, у меня даже получалось с духовыми инструментами, а особенно мне нравился саксофон. Я мог бы стать настоящим музыкантом, но стал липовым менеджером.

Помню, что, когда еще был ребенком, я собирался стать писателем.

В семь лет я засел за вестерн и к четырнадцати написал аж семь глав, по одной в год, на том и остановился. Дело в том, что главными героями моей книги являлись славные ковбои (точнее, это была история одного ковбоя, лишенного кистей рук, и хотя он стрелял культями в плохих парней, никогда не промахивался — вот же бред!), но однажды я понял, что плохими парнями являются как раз они, любезные моему сердцу ковбои, и потерял творческий азарт (я пытался поменять главного героя, превратив его в индейца, стрелявшего культями из лука, но у меня не получилось).

Разумеется, я обладаю университетским дипломом. Четыре поколения мужчин семейства Масса имеют высшее образование. Мои хотели, чтобы я закончил экономический факультет и потом защитил диссертацию в Америке, как мой брат-бокконианец [6] То есть выпускник частного миланского англоязычного университета Бокони, одной из ведущих мировых школ делового администрирования. , гордость семьи, но я, натянув им нос, получил диплом философа.

В отличие от меня, Флавио — человек солидный, с солидной женой, с двумя солидными детьми, двумя солидными ротвейлерами и великолепной виллой неподалеку от Милана. Он уверен в себе, решителен, надежен, привержен правильным ценностям: работа и семья. Он рационально управляет собственной жизнью и жизнью других, и я думаю, что безалаберность моего теперешнего существования его до крайности раздражает, поскольку в какой-то степени нарушает его душевное равновесие. Если все идет гладко, в соответствии с его миропониманием, он может быть интересным и даже обаятельным, но если появляется какой-то внешний раздражитель, что нарушает его внутреннюю педантичную самоорганизацию, он становится буквально невыносим.

Он из того поколения, которое устраивало бунты 68-го года и Вудсток, но он в этом не участвовал, он учился в немецкой школе. Он из поколения, которое зачитывалось Бодлером и Рембо, но он, насколько мне известно, не читал никого из них, он читал только то, что задавали. Он из поколения, формировавшегося на книгах Керуака и Кришнамурти, но он формировался на книгах по бизнесу и экономике. И тем не менее он не такой, как можно подумать. Я уверен, что, когда он слушает Дженис Джоплин, у него тоже начинает сильнее биться сердце. Он никогда в этом не признается, он, наверное, и сам этого не сознает, но его сердце бьется сильнее при звуках ее голоса. И может быть, его проблема именно в этом.

Для Флавио я, как и Дженис, являюсь переменной величиной, независимой, неподконтрольной и неуправляемой.

Я выпадаю за границы его парадигм, и я единственный, кому удается делать это, или, вернее, единственный, кому он позволяет делать это. И так было всегда.

Я всегда рассказывал ему о себе все, особенно когда был мальчишкой, и с особым удовольствием — о каверзах, какие я устраивал. Я рассказывал ему это вовсе не для того, чтобы просить его совета или излить душу. Я рассказывал, потому мне доставляло удовольствие злить его, меня воодушевляла сама мысль о том, что он на стенку лезет от мои приколов.

Короче говоря, я вел себя так, как ведут почти все подростки, скрытные по отношению к родителям, но откровенные с братьями. А он, бедняга, не мог даже прибегнуть к классической угрозе «я скажу все папе», ведь, если бы он действительно сказал, я был бы еще более доволен, потому что на стенку полез бы папа.

Два-три раза в неделю я прихожу на ужин к Флавио и Лауре (может, из-за этого Лаура так старается найти мне женщину!), и два-три раза в неделю с дежурным занудством они терроризируют меня тем, что я живу ненормальной жизнью, что мне уже не двадцать лет, что я выгляжу облезлым, что я должен уделять больше внимания фирме, что я должен найти себе серьезную и ответственную спутницу жизни, что я должен прекратить свои постоянные ночные похождения и так далее.