Лев Бобров - Поговорим о демографии

Скептики, однако, не унимаются.

Дескать, прогресс медицины ведет к сохранению вредных генов, которые прежде уничтожались неким естественным отбором. Допустим, что так. Но их распространение идет настолько медленно, что ощутимый эффект может сказаться лишь через тысячелетия. Между тем, по прогнозам известного английского биологе Дж. Холдейна, «уже через несколько столетий мы будем располагать методами борьбы с этим явлением».

А пока главная профилактическая мера такова — планомерно оздоровлять условия существования, выяснять и устранять причины мутаций — «опечаток», которые вкрадываются в генетическую программу.

И все же пессимисты продолжают пророчить человечеству ухудшение его генофонда, которое якобы фатально неотвратимо. Особое место здесь отводится «растущей угрозе» межрасовых браков, когорые все многочисленней в нынешних условиях, когда рушатся былые национальные перегородки, когда укрепляются и расширяются контакты между народами. Но оправданы ли эти мрачные гороскопы?

Утверждение, будто «расовое смешение вредно», профессор Холдейн относил к «широко распространенным предрассудкам и заблуждениям», которые он подверг аргументированной критике.

А каково мнение советских специалистов?

— Думаю, такой опасности нет, — заявил в интервью журналу «Наука и жизнь» профессор Ю. Вельтищев, директор Московского научно-исследовательского института педиатрии и детской хирургии Министерства здравоохранения РСФСР, отвечая на вопрос: грозит ли человечеству ухудшение генофонда? — И прежде всего потому, что неуклонно растет численность населения. Именно в этом буржуазные ученые видят угрозу эволюции человека. У нас противоположная точка зрения. Развитие транспорта, связи сокращает расстояния и благоприятствует гетерозису — смешению генетического фонда благодаря тому, что в брак вступают люди различных популяций. Несходство их наследственных программ обеспечивает возможность бесконечного комбинирования генов, что улучшает генофонд. Ибо нет ничего опаснее, чем кровное родство отца и матери.

Подобные высказывания интересны для нас не только сами по себе. Они интересны еще и тем, что наглядно демонстрируют, сколь важен союз самых разных наук в решении актуальнейших задач. Демографические аспекты проблемы (рост населения, миграции, браки) неразрывно связаны с генетическими (генофонд человечества, его судьбы) и медицинскими (борьба с наследственными болезнями).

Именно такой — комплексный — подход позволяет обосновать серьезные возражения Странскому. Все говорит за то, что 3-процентный уровень младенческой смертности — не «роковой» предел ее снижения. Учитывая уже имеющийся опыт ее падения до 1,5 процента, нынешние демографы ратуют за еще меньшую цифру. Например, 1,3 процента для СССР — по прогнозам на 2000 год, когда предполагается устранить грозящие грудным детям инфекции, пневмонии, болезни пищеварительных органов. Это вполне реально. Но и это не предел.

— Итак, сдвиги в борьбе со смертностью тем заметнее, чем моложе поколение, к которому они относятся. Выходит, здравоохранение заботилось прежде всего о «привилегированном классе» — о детях, особенно младенцах?

— Да, но отнюдь не за счет внимания к другим возрастным категориям.

— А может быть, напротив, человеку нужна тем большая опека медицины, чем дальше тепличный мирок колыбели и нянек, чем ближе пора самостоятельности, беспокойный мир поисков и дерзаний, нервных и физических перегрузок?

— Многие почему-то думают: чем человек старше, тем беззащитней он перед смертью, особенно в пору «тревожной молодости». Но верно ли это?

Мы уже знаем: потери поколения (мужского) в первом десятилетии после рождения — менее 7 процентов. А во втором? Казалось бы, они должны увеличиться. Действительно, речь идет о самой динамичной поре развития, но прежде всего физического, опережающего интеллектуальное и нравственное формирование личности. Не за горами совершеннолетие, а для многих — конец иждивенчества, начало трудовой деятельности.

Вчерашние пай-мальчики, щеголявшие в коротких штанишках за ручку с мамой-папой, под неослабным надзором воспитателей, становятся все более независимыми, бойкими, ищущими любой повод для самовыражения, готовыми на все вопреки мелочной опеке старших, порой даже на инфантильно-безрассудные проделки, которые сами считают «безумством храбрых». «Переломный возраст — самый опасный», — вздыхают родители и учителя, не скрывая своей тревоги за здоровье и жизнь «этих сорвиголов».