Дмитрий Лихачев - Сказания и повести о Куликовской битве

За многы же дни мнози влъци притекоша на место то, выюще грозно, непрестанно по вся нощи, слышати гроза велика. Храбрым людем в плъкех сердце укрепляется, а иныя же людие в плъкох, ту слышавъ грозу, паче укротеша: зане же мнози рати необычно събрашася, не умлъкающи глаголють, галици же своею речию говорить, орли же мнози от усть Дону слетошася, по аеру летаючи клекчють, и мнози зверие грозно выють, ждуще того дни грознаго, богом изволенаго, въ нь же имать пасти трупа человечя, таково кровопролитие, акы вода морскаа. От таковаго

бо страха и грозы великыа древа прекланяются и трава посьстилается.

Мнози людие от обоих унывають, видяще убо пред очима смерть.

Начата же погании половци съ многым студом омрачатися о погибели жывота своего, понеже убо умре нечестивый, и погыбе память их с шумом.* А правовернии же человёци паче процьветоша радующеся, чающе съвръшенаго оного обетованиа, прекрасных венцовъ, о нихъ же поведа великому князю преподобный игуменъ Сергий.

Вестници же ускоряють, яко уже близъко погании приближаются. Въ шестый же час дни прибеже Семенъ Меликъ з дружыною своею, а по них гонишяся мнози от татаръ. Толико безстудно гнашася нълни и плъкы русскыа узреша и възвратишяся скоро къ царю и поведаша ему, яко князи русскые оплъчишася при Дону. Божиимъ бо промыслом узреша множество велико людей уряжено, и поведаша царю, яко «князей русскых въинство четверицею болши нашего събраниа». Онъ же нечестивый царь, разженъ диаволом на свою пагубу, крикну въ напрасно, испусти гласъ: «Тако силы моа, аще не одолею русскых князей, тъ како имамъ възвра-титися въсвоаси? Сраму своего не могу тръпѣти». И повеле поганым своимъ половцем въоружатися.

Семенъ же Меликъ поведаа великому князю, яко: «Уже Мамай царь на Гусинъ брод* прииде, и едину нощъ имеем межу собою, на утрие бо имать приити на Непрядву.* Тебе же, государю великому князю, подобает днесь исплъчитися, да не предварять погании».

Начатъ князь великий Дмитрей Ивановичь з братом своим князем Владимером Андреевичем и с литовъскыми князи Андреем и Дмитреем Олгордовичи 31до шестаго чяса плъци учрежати. Некто въевода прииде с литовьскыми князи, имянем Дмитрей Боброковъ,* родом Волынскые земли, иже нарочитый бысть плъководецъ, велми уставиша плъци по до-стоанию, елико где кому подобаеть стояти.

Князь же великий, поим с собою брата своего князя Владимера и ли-товьские князи и вси князи русскые п воеводы и взьехавъ на высоко место и увидѣвъ образы святых, иже суть въображени въ христианьскых знамениих, акы нѣкии свѣтилници солнечный свѣтящеся въ время ведра; и стязи ихъ золоченыа ревуть, просьтирающеся, аки облаци, тихо трепещущи, хотять промолвити; богатыри же русскые и их хору-гови, аки жыви пашутся, доспѣхы же русскых сыновъ, аки вода въ вся ветры колыбашеся, шоломы злаченыя на главах ихъ, аки заря утреняа въ время ведра свѣтящися, яловци* же шоломовъ их, аки пламя огненое, пашется.

Умилено бо видѣѣти и жалостно зрѣти таковых русскых събраниа и учрежениа ихъ, вси бо равнодушьни, единъ за единого, другъ за друга хощеть умрети, и вси единогласно глаголюще: «Боже, с высоты призри на ны и даруй православному князю нашему, яко Констяньтину победу,* покори под нозе его врагы Амалика,* яко же иногда кроткому Давиду».* Сему же удивишася литовьскип князи, рекуще в себе: «БИзсть было преже нас, ни при насъ, ни по насъ будеть таково въиньство уряжено. Подобно есть Александра царя макидоньскаго въиньству,* мужеством бысть Гедеоновы снузници,* господь бо своею силою въоружилъ их!».

Князь же великий, видѣвъ плъци свои достойно уряжены, и сшед с коня своего и паде на колени свои прямо великому плъку чернаго знамениа,* на немъ же въображенъ образ владыкы господа нашего Исуса Христа, из глубины душа нача звати велегласно: «О владыко вседръжи-телю! Виждь смотреливым оком на люди сия, иже твоею десницею сътво-рени суть и твоею кровию искуплени работы вражиа. Вънуши, господи, гласъ молитвъ нашихъ, обрати лице свое на нечестивых, иже творять злаа рабом твоим. И ныне, господи Исусе Христе, молю 32и покланяюся образу твоему святому и пречистой твоей матери и всем святым, угодившим тебё, и твръдому и необоримому заступьнику нашему и молебнику иже о насъ, к тебе, русскому святителю, новому чюдотворцу Петру, на его же милость 33надеемся, 34дръзаем призывати 35и славити 36святое и велико-лепое имя твое, отца и сына и святого духа, ныне и присно и въ векы векомъ! Аминь».

Скончавъ молитву и всед на конь свой и нача по плъком ездити съ князи и въеводами. Коемуждо полку рече: «Братиа моа милаа, сынове русскыа, от мала и до велика! Уже, братие, нощь приспе, и день грозный приближися — в сию нощь бдите и молитеся, мужайтеся и крепитеся, господь с нами, силенъ въ бранех. Зде пребудите, братие, на местех своих, немятущеся. Коиждо вас ныне учредитеся, утре бо неудобь мощно тако учредитися: уже бо гости наши приближаются, стоять на реце Непрядве, у поля Куликова оплъчишася, утре бо нам с ними пити общую чашу, межу събою поведеную, ея же, друзи мои, еще на Руси въжделеша. Ныне, братьа, уповайте на бога жыва, миръ вам буди о Христе. Аще утре ускорять на нас приити погании сыроядьци».