Дмитрий Лихачев - Сказания и повести о Куликовской битве

Готовя отпор в этот решающий момент, Дмитрий Иванович свой призыв собирать войско «розославъ» «по вей князи русские… и по вся воеводы мѣстныа, и по дйти боярскые, и по вей служылые люди» (с. 28). Он собрал войско с «полуотчины» (как говорили в Древней Руси), но решать предстояло судьбу всей родины. Широкие военные сборы последних лет и неоднократные походы к Оке бесспорно создали должную мо-< бильность войск, усовершенствовали их оружейное и провиантское снабжение и т. п.

Местом сбора войск стала Коломна. Здесь был смотр полкам, собранным под «многых трубъ ратных гласы», 100 100 Ермолинская летопись. ПСРЛ, т. XXIII. СПб., 1910, с. 125. они были уряжены воеводами и распределены между полководцами. Отсюда после смотра русские и выступили в поход 20 августа 1380 г. Мамай со своей ратью находился в районе Дона, дожидаясь подхода союзных сил Ягайло, когда на разведку в сторону его войска были отправлены три отряда разведчиков. «Сказание» сообщает, что Мамай распорядился по улусам: «Да не пашете ни единъ васъ хлѣба, будите готовы на русскыа хлѣбы» (с. 26). Эти хлеба обернулись ему полынью. Мамай напрасно ждал Ягайло, тот опоздал примерно на сутки — «не поспѣша бо на срок за малымъ — за едино днище или меньши с.22). Можно полагать, что он и не стремился прийти вовремя: у него, кроме восточноаукштайтских, не было надежных сил — ни белорусские земли, ни украинские — Киев, Чернигов, Волынь, в большинстве пережившие ужасы золотоордынских нашествий и лишь недавно вышедшие из улуса, издревле связанные с Русью и тяготевшие к ней, не были заинтересованы ни в восточной экспансии, ни в торжестве прокатолического курса Ягайло. 101 101 Ючас М. А. Русские летописи XIV–XV вв_____ с. 278–279, 283.

Пока Мамай, продвигаясь к Дону, выжидал, «доколѣ приотѣеть» к нему литовская рать (с. 19), Дмитрий Иванович предпринял встречное движение, двинувшись вдоль Оки, чтобы не втягивать в военные действия рязанского князя (он «запов'ѣда коемуждо плъку и въеводамъ: „Да еще кто поидеть по Резанской земли, то же не коснися ни единому власу! “» — с. 34) и преградить ему путь к соединению с войском Ягайло. Одновременно его правый фланг прикрывали от Ягайло полки Дмитрия и Андрея, сыновей Альгирдаса. На Лопасне рати русского войска соединились, перешли Оку (здесь к ним примкнули силы Дмитрия и Андрея) и двинулись к Дону. По подходе к Дону состоялся военный совет, на котором решение главного вопроса — переходить реку или нет вызвало разногласия: одни опасались, попав под удар, лишиться путей отхода; другие, напротив, видели в реке прикрытие от возможного удара с тыла литовцев или рязанцев. Сражение было решающим и при любом варианте определяющим судьбу и войска, и, вероятно, Руси. И тогда князь Дмитрий «повелѣ мосты мостити на Дону и бродовъ пытати тоа нощи» (с. 20). В густом тумане ночью с 7 на 8 сентября русские переправились через Дон и расположились на Куликовом поле, лежащем при впадении Непрядвы в Дон (западнее нынешнего села Монастырщина, Кур-кинского района Тульской области).

В битве главными руководителями с русской стороны были Дмитрий Иванович, его ближний боярин Михаил Бренок, стоявшие во главе засадного полка Владимир Андреевич и славный волынский воевода Дмитрий Боброк. При этих полководцах состояли помощники — князья и воеводы. А победа в жестоком кровопролитном сражении была достигнута всем русским воинством.

По традиции битва началась единоборством богатырей, в котором погибли и русский, родом из Брянска, Пересвет (погребен в Москве в Симоновом монастыре), и ордынский богатырь: «…и спадше оба с коней на землю и скончашеся» (с. 43). А затем «бысть сеча зла и велика, и брань крепка» и «множество бесщисленое падоша трупья мертвых обоих» (с. 20–21).

За схваткой сторожевого и передового полков с легкой конницей Мамая последовало фронтальное столкновение главных сил: «.. сступишася обои силы велицѣи их на долгъ час вмѣсто, и покрыша полки пол’ѣ, яко на десяти верстъ от множества вой. И бысть сеча зла и велика и брань крепка, трусъ великъ зѣло, яко же от начала миру сѣча не была такова великим княземь руским» (с. 20). Русские были потеснены, и даже поник великокняжеский стяг, под которым пал Михаил Бренок. «Уже бо поганые татары поля наша наступают, а храбрую дружину у нас истеряли, а в трупи человечье борзи кони не могут скочити, а в крови по колено бродят» (с. 12). Правое крыло приступ отбило, а левое было смято и отходило к Непрядве, потеряв павшими всех воевод; кое-кто из «небывальцев» — ополченцев, впервые попавших на поле боя, не устоял.