Вера Чубакова - Потому, что люблю

— И ты в точности это выполняешь?

— А для чего же составлять тогда? Стенку украшать?

— Гляди, какой ты у нас примерный! А приехал, помнишь, деревня деревней, на пол сморкался.

— Ну и трепло же ты! — прикрикнул Крохотуля.— Я бы такого никогда не сделал; противно, перемени, Кузьма, пластинку, со мной такой разговор не пойдет. Не тяни, с чем пришел?

— Я для вас удобный — ничего не делаю, а Подсолнух неудобный — вкалывает до седьмого пота.

— Ну и оратор же ты! — Сарычев отложил книгу, спросил:—Ты хоть когда-нибудь в зеркало смотрелся? На кого похож! Лицо деформировалось, нос сдвинулся иа сторону, в волосах перья, щетиной оброс. Пещерный человек!

— А может, я хочу бороду отрастить, как у нашего Подсолнуха! А что касается морды, так я ее не вижу, а кому не нравится — не смотри.

— Если тебе есть что сказать,— говори.— Крохотуля сдернул пиджак со спинки стула, из кармана выпало на пол круглое зеркальце.

— Тю! — удивился Кузя.

■— Я тебя тюкну1 — Крохотуля явно смутился. .

— Влюбился! — открыл Кузя.

— Хватит тебе! Ближе к делу...

— Согласен, только чтоб эа мои слова я по шапке от вас не получил. Вы захотели звания комтруда, так? Подсолнух правильно сказал: кашка тонка. Женька взял меня на перевоспитание? Как бы не так! Я для него комнату держу, ему нужен, а не бригаде. Про меня будут говорить, что я из такой-то заслуженной бригады. Вы ж знаете, какой я... заслуженный, да и Шишигин не меньше моего стоит. Помните, в среду психовал целый день? Вы думали, из-за простоя, ан нет.

Крохотуля и Сарычев переглянулись...

— Подходит Женька ко мне после смены и говорит: «Айда, Дудка, со мной на вокзал. Надо разделаться с одной б...». В отпуске они познакомились на танцульке. Он что-то ей пообещал, потом вызвал телеграммой: приезжай, мол. Пошутил, а она, дура, поверила и прикатила замуж выходить: «Встречай, твоя...» и так далее. Отбила в ответ телеграмму. Женька и скис: «Выручай, Дудка, в долгу не останусь!» Назначил он мне время, приезжаю, а его дома нет. Выводит Подсолнух, к столу приглашает, онн только что обедать собрались, и Надежда зовет. Тут они и про ребенка мне сказали. Может, я потому и пришел сегодня... Нельзя им в такое время уезжать, жарища, а Надя ведь того... Женька долго не приходил, ждал я его, ждал — и нету. Не утерпел, все Подсолнуху рассказал. К тому времени прискакал Женька: «Скорей, Дудка, опоздаем!» Мы и поехали с ним на вокзал, за полчаса до поезда прибыли. Ту-да-сюда походили, еще раз все отрепетировали, что я должен буду Ладушке сказать, той девчонке, которую он телеграммой позвал.

Пришел поезд. Ждем, пока лишние люди разойдутся. Разошлись. Одна девчонка осталась, сразу видно — ждет кого-то: зырк-зырк глазами по сторонам. Чемодан у нее и сумка болтается. Женька мне: «Иди, она». Подхожу: «Вас Леной звать?» Обрадовалась: «Вас Евгений прислал?» А я ей выкладываю: «Нет больше вашего Евгения, погиб на работе, на посту, так сказать!» Дую, значит, без роздыху, как по программе предусмотрел Женька, чтоб девчонка и слова не успела вставить. Испугалась она, затряслась, а я заливаю: стоял, дескать, наш бригадир под монтажным краном, панель вдруг сорвалась и прямо ему на голову — в лепешку расшибла. «А где его похоронили?» — спрашивает. Нигде, говорю. Нет у него могилы, сожгли, а пепел по стройке развеяли. Он еще раньше крематорий завещал и по стройке распылить просил. Как Мичурин: он просил, чтоб его пепел по саду развеяли. И Женька так. Поворачивайте, говорю, назад, жизнь — злая штука. Она — в слезы: «Я сказала, что к мужу еду, уволилась с работы, все свое распродала». Ну и дура, говорю. Вдруг Подсолнух как из-под земли возник, говорит девчонке: «Не верьте этой ерунде, ваш Евгений жив и здоров, вон он!» — и показал в сторону камеры хранения — Женька прятался там и выглядывал исподтишка.

Тут девчонка швырнула на пол сумку, про чемодан забыла и — к Шишиге. Она — к нему, он — от нее, пятился, пятился, да шмяк спиной об стенку. Загнала его девчонка в угол и говорит: «Ну, здравствуй, живой труп!» И давай его по морде колошматить. Хлясь с одной стороны, хлясь — с другой, хлясь — с третьей, да все кулаком, да промеж глаз.

Женька увидел Подсолнуха и к нему: «Это твоя работа?!» Подсолнух хохочет: «Я думал, что от тебя придется девушку защищать, а она молодец, мастер по боксу, ишь как отделала!»