Вера Чубакова - Потому, что люблю

— Старался!—Женька озабоченно огляделся.— Гляди ты, не все пришли! Вот народец! Ты их за уши тянешь в культуру, а они упираются. На что мне такая роскошная жизнь? Пора. Аида!

В зале, где экспонировались картины Врубеля, почему-то пахло церковью. Этот странный запах сохранился в памяти Алексея еще с детства: он увидел мать, высокую, красивую, в голубом чаде кадила, среди икон и молящихся старух, рядом со священником в золотой шуршащей рясе. Мать крестилась, не склоняя головы, далеко откидывая от груди руку. И священнику руку поцеловала, только когда он поднес ее к губам.

Зачем она ходила в церковь и зачем брала с собой Алексея, он так и не узнал, хотя не раз после спрашивал.

«Много будешь знать — рано состаришься»,— отвечала мать.

Мысли Алексея прервал Крохотуля:

— Хорошо тому, кто рос в такой семье, что в нем с детства воспитывали чувство красоты. А мной, напри-мер, никто не занимался. В школе мы учили физику, математику, литературу, а чтоб насчет понятия о живописи, скульптуре... Теперь вот сам наверстываю. Но не каждый в нашем возрасте такой смельчак, что возьмет да и прямо скажет: «Я в этом ни бум-бум». Многие маскируют свое незнание общеизвестными истинами, нахватаются верхушек—запомнят несколько имен, картин, а копни глубже...

— Дань приличию,— подхватил Мажуга,— обязан иосхищаться — он и восхищается, а внутренней потребности никакой.

— Ты будто обо мне рассказываешь,— признался Сарычев. — Я как-то и не думал, что мне все это нужно. Считал — необязательно, как десерт к обеду. Важно, чтоб обед был сытным, а десерт... баловство, что ли? Обойтись можно...

— Здравствуйте! — приветливо сказала, подходя к ним, девушка.'

Алексей сразу узнал «русалку», хотя ничего русалочьего в ней не было. Гладко причесанная, в строгом светлом костюме, она походила на учительницу. Ее даже не смущал Женька, который старался показать псем, что знаком с нею, вертелся рядом, поддакивал.

Удивляло — с чего это Виктория вдруг пригласила Женьку к себе домой? Не знать человека и сразу — в гости? Или он до того ей понравился, что боялась потерять снова? А возможно, уступила Женькиной навязчивости?

— Противоречия эпохи были восприняты художником с особой остротой и нашли свое отражение в образах, рожденных могучей врубелевской фантазией, — рассказывала Виктория окружавшим ее людям.

Внимание Алексея привлекла «Сирень». На фоне тем-но-синсго вечернего неба — сирень, сирень, сирень. Не разобрать ни лепестков, ни листьев: цветочное наводнение затопило холст.

Виктория как бы откликнулась на его мысли:

— Цель художника была не только в том, чтобы предельно тонко и сложно воспроизвести колорит цветов. Он стремился передать «душу» сирени, вникнуть в тайный смысл природы, слиться с ней...

Сирень — любимые Надины цветы. И грустная девушка на полотне чем-то напоминает Надю. Вспомнилось, как она однажды прислала ему в армию пять рублей и просила купить сирени: «Если сам не сможешь — попроси кого-нибудь. Если в казарме нельзя держать цветы — подари кому-нибудь. Но обязательно купи сирень, обязательно, это я с тобой побуду...» Пятерка, естественно, пошла на папиросы для всей братвы.

Виктория в плотном людском окружении перешла к другой картине.

— «Сирень», «К ночи» — по сюжету пейзажи,— разносился ее голос. — Необычная тонкость и точность в наблюдениях природы сочетаются со своеобразным мифологическим отношением к ней...

Если бы Алексея сейчас спросили, часто ли он бывает в музеях, постыдился бы сказать правду, хотя никогда не врал. Редко заглядысал. Очень редко. Времени на это не было. Для всего было, но только не для музеев.

— Спасибо, что позвал сюда,—шепнул он Женьке. — Я считал, что Врубель — это так...

— Вот видишь? — Женька довольно улыбнулся.— Слушай меня,— никогда не пропадешь. И еще дам тебе один совет, не примешь его — дураком помрешь: хочешь протиснуться вперед — надо поработать локтями. Дошло?

Алексей промолчал, не в его характере «работать», как сказал Шишигин, локтями.

— А вы знаете, что у леонардовских мадонн и вообще у многих мадонн бритые лбы? — спросил Сережа.— Тогда в моде были высокие лбы, и женщины сбривали волосы...

— При чем тут мадонны? — удивился Алексей, разглядывая картину.