Вероника Долина - Сэляви

Усталость преодолевая,
Бреду домой, едва дыша.
Но тлеет точка болевая —
Ее еще зовут душа.
Сервиз домашний, запах чайный,
Такой знакомый и простой,
И взгляд, нечаянно печальный,
И детский профиль золотой.

Вот настроенье нулевое,
Тоска и смута вновь и вновь.
А вот — раненье пулевое,
Его еще зовут любовь.
Мне жребий выпал бесталанный,
И я над ним три года бьюсь.
Меня не бойся, мой желанный!
Я и сама тебя боюсь.

Гляжу, от боли неживая,
Сквозь черный мрак — на алый круг.
Вот эта рана ножевая —
Твоих же рук, мой бывший друг!
Спеши сложить свои пожитки,
О том, что было, — не тужи!
Суши в альбоме маргаритки,
Раз в доме снова ни души.

Усталость преодолевая,
Бреду домой, едва дыша.
Но тлеет точка болевая —
Ее еще зовут душа.
Я знаю, поздно или рано
Умру под бременем грехов.
Но все мои былые раны —
Живут под именем стихов.

Не пускайте поэта в Париж!
Там нельзя оставаться.
Он поедет туда, говоришь, —
Не впервой расставаться.

Не пускайте поэта в Париж!
Он поедет, простудится — сляжет.
Кто ему слово доброе скажет?
Кто же тут говорил, говоришь.

А пройдут лихорадка и жар —
Загрустит еще пуще:
Где ты, старый московский бульвар?
Как там бронзовый Пушкин?

Он такое, поэт, существо, —
Он заблудится, как в лабиринте.
Не берите с собою его.
Не берите его, не берите!

Он пойдет, запахнувши пальто.
Как ребенок в лесу, оглядится.
Ну и что, говоришь, ну и что?
Он бы мог и в Москве заблудиться.

Все равно где ни жить, говоришь.
Кто поймет, говоришь, не осудит.
Не пускайте поэта в Париж!
Он там все позабудет.

Все равно где ни лечь, говоришь, —
Под плитой да под гомоном птичьим.
Не пустили б поэта в Париж —
Он лежал бы на Новодевичьем.

Я с укоризной Богу говорю:
«Прости, Господь, что я тебя корю, —
Но я горю, ты видишь сам, как свечка,
Когда глаза в глаза тебе смотрю!»

Бог отвечает: «Это пустяки.
Опять тебе не спится, не живется.
Смотри, вот-вот твой голосок сорвется,
Сердечко разобьется на куски».

А я с волненьем: «Боже, извини!
Ты положенье все же измени!
Ты видишь, как мне далеко до неба
И как уже далеко до земли!»

Вот отвечает: «Дурочка моя,
Я ни за что на свете не в ответе.
А если б мог решить проблемы эти —
Я б был не Бог, я б был не я».

«О Боже, я в тревоге и тоске!
Я полагала — ты-то мне поможешь,
А ты не можешь, ничего не можешь,
Хоть я прошу о сущем пустяке!»

Но Господа упрек мой рассердил.
Махнув рукой, он скрылся в переулке.
Бог жил в Безбожном переулке
И на прогулки пуделя водил.

Когда еще хоть строчка сочинится,
От Вас не скроет Ваша ученица.
А чтоб от чтенья был хоть малый прок —
Любовь мою читайте между строк.

Когда же Вам наскучит это чтение,
Мое включите жалобное пенье,
Остановитесь, отложив блокнот, —
Любовь мою услышьте между нот.

Но Вас гнетет и призывает проза.
И вот цветет и оживает роза,
Та, что увяла в прошлые века,
Но на столе у Вас стоит пока…