Как ребенок тянется к соске, так и взрослый стремится к истине. Отчего так дорог Высоцкий? Он дарил нам, страждущим, милостыню.
Он стоял на Российской паперти
в свой во весь исполинский рост
И, как будто гостинцы на скатерти,
сыпал песни за горстью горсть.
Пел о том, что у всех наболело,
да не каждый может сказать,
Пел неистово, рьяно, смело
резал правду-матку в глаза.
Раздавая себя прохожим,
зажимая сердце в тиски,
уменьшался шагреневой кожей
под размер гробовой доски.
На Руси, знать, поэтов тыща.
Но беда, она тем и лиха,
Что такого нет голосища.
И другого такого стиха.
Он истаял. Но бьет набатом
зазывающий доброту,
Проникающий в каждый атом
крик, сорвавшийся в хрипоту.
Говорят, что юмор — показатель здоровья нации. Выходит, что нация здорова и вполне втягивается в новое миропонимание, если, кроме протокольного юмора президентов, демонстрирует, например, и такое.
Петька:«Василий Иванович, мотор нашел. Что будем делать?»
Василий Иванович:«А давай на ворота подвесим. Пущай открывает».
Петька:«Василий Иваныч, лезь сюда, подсоби». Запустили мотор. Ворота оторвались и полетели, а на них Василий Иванович и Петька. Радары американцев засекли в небе НЛО. Боевая тревога! Ракетный залп, ракета поражает цель, но НЛO летит. Второй залп, поражение, но НЛО летит. Третий залп.
Петька:«Василий Иванович, мне уже надоело. То открывай ворота, то закрывай, то открывай…»
Или другой анекдот. Прохожий задел девушку ладонью за бедро. Она:«Вы что не смотрите! С Луны, что ли, свалились?» Он:«Да». Она:«То есть как? Инопланетянин?» Он:«Да». Она:«Ой, как интересно! Я давно хотела встретиться с инопланетянами и узнать, как они там размножаются». Он:«А вот так!» И снова задел девушку ладонью за бедро.
Это уже фольклор. Такой же, как и частушка: В небесах фигня летала Неизвестного металла. Много стало в наши дни Неопознанной фигни.
Я и сам пытался шутить: «Каждый должен быть в своей тарелке». «Лучше быть пришельцем, чем проходимцем». Но не всем нравился мой юмор, моя раскованность и моя деятельность в условиях развитого социализма.
Жизнь миллионов людей в нашей стране десятилетиями шла иначе, чем должна идти. Целые поколения выросли в абсолютном бесправии. Не все знают, что когда 10 декабря 1948 года Генеральная Ассамблея ООН 48 голосами при 8 воздержавшихся приняла основополагающий статус человеческого достоинства Всеобщую Декларацию прав человека, Советский Союз при голосовании воздержался, укрепив свою репутацию «империи зла». Во времена партократии текст Декларации в советских средствах массовой информации не печатался и отдельно не тиражировался. Советские коммунисты, являющие собой ум, честь и совесть эпохи, уже с первой статьи, гласящей «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах», не могли согласиться с тем, что и остальной род людской наделен такими же качествами.
А статья 18: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии» и статья 19: «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их» в период тотальной партийной пропаганды звучали для советского человека совсем нелепо. Инакомыслящих тогда переводили в разряд диссидентов и изгоев. Крутой поворот России на демократический курс снял многие ограничения. Всеобщая Декларация прав человека увидела свет, она легла в основу нашей Конституции. Но традиции и инерция в ее реализации остаются.
А тогда мысль о том, что ты инициативен, всячески искоренялась. Исчез институт деятельности, его кастрировали. Любая деятельность регламентировалась, требовала разрешения или согласия, что в принципе означало одно и то же.
Середина 1977 года. «Что вы там за лекции читаете? Вы разве не знаете, что эта тематика не рекомендована?» Это секретарь парткома Московского инженерностроительного института, полнеющий блондин Любим Федорович Шубин. А я был только-только приглашен в МИСИ руководить проблемным сектором по применению подводных наблюдательных средств в интересах разработки морских нефтяных и газовых месторождений. Успел набрать специалистов, закупить оборудование. И вдруг проводится срочная реорганизация и сектор упраздняют. Партия быстро навела порядок «своей мозолистой рукой». Я и девять неповинных заложников оказались на улице.
Читать дальше