Крис Терни - Terni_Kosti_skalyi_i_zvezdyi._Nauka_o_tom_kogda_chto_proizoshlo.395719

Глава 9

И остался он один

Время — балагур, гуляка праздный, весельчак, плясун и шут.

Джон Драйден (1631-1700)

«Недостающее звено». В этом выражении заложена целая гамма смыслов: существо, находящееся где-то между обезьянами и человеком; сумасшедшие уче­ные, снаряжающие экспедиции куда-то на задворки мира; заветное желание узнать, откуда все мы родом. А еще это выражение — пропуск на телевизионные экраны и газетные страницы с любой, даже самой незначительной находкой. И одновременно — самая спорная область приложения человеческих усилий. Ископаемых человеческих останков раз, два и обчел­ся, зато теорий по их поводу предостаточно. Стоит объявить о новом открытии, и не успеет высохнуть типографская краска, как все начинают фонтаниро­вать идеями.

На самом же деле теория «недостающего звена» давно и безнадежно устарела. Термин появился вско­ре после выхода в свет «Происхождения видов» Чарль­за Дарвина в 1859 г. В своем труде Дарвину удалось доказать, что только эволюцией можно объяснить огромное разнообразие как нынешних, так и исчез­нувших представителей животного мира. Ближай­шими родственниками человека — по сходству поведения и биологических характеристик — он назвал шимпанзе и горилл. Однако между ними и человеком находилось еще одно звено, некий не найденный пока вид. Как мы вскоре увидим, ископаемые останки сви­детельствуют, что одним-единственным видом дело не ограничилось. Их было много.

Пока мы еще не увязли в перечне древних людей в их геологических возрастах, давайте разберемся, как отдельным человеческим остаткам удается пере­жить все пертурбации во времени и дойти до наших дней в виде ископаемых находок. В самом общем по­нимании «ископаемое» — это любой отпечаток, сле­пок, отображение когдато существовавшей на Земле формы жизни. В этом значении понятие не претендует на терминологическую точность, оно лишь указывает, что перед нами не современный организм. Однако в строгом смысле слова «ископаемое» — это минерали­зованные кости, раковины и растительный материал.

В течение нескольких недель после гибели живо­го организма все его ткани растаскиваются и перерабатываются падальщиками и бактериями. Чтобы избежать этого и превратиться в минерализованные останки, тело должно достаточно быстро погрузиться в толщу отложений. Способов для этого немало: стать жертвой извержения вулкана, неожиданного наводне­ния, землетрясения; попасть в качестве добычи в лого­во хищника — главное, чтобы тело или его части ока­зались недоступны для обычных природных процессов разложения. Со временем вода вымоет из костей ми­нералы, и они будут замещены другими. Кости окаме­неют. Но даже в этом случае останки не обязательно доживут до наших дней — велик риск погибнуть в ре­зультате какого-нибудь геологического процесса. Во­обще удивительно, как при таком раскладе до наших времен доходит хоть что-то.

¤

Несмотря на то что природа тщательно заметает сле­ды, у нас в распоряжении оказалось достаточно окаме­нелых человеческих остатков, большей частью в Аф­рике, дающих представление о том, что происходило в прошлом. Известно, что где-то от 5 до 7 млн лет на­зад пути человека и человекообразных обезьян разо­шлись. Известно также, что по крайней мере 4 млн лет назад наши предки — австралопитеки, «южные обе­зьяны», уже ходили на двух ногах. 2,5 млн лет назад наш род Homo появился в Африке в виде Homo habilis, «человека умелого», превосходящего австралопитека объемом мозга и умением пользоваться каменными орудиями труда.

В XIX в. ничего этого еще не знали. После выхода в свет дарвиновского труда начались лихорадочные поиски недостающего звена. Не все разделяли убеж­дение Дарвина, что корни человечества надо искать в Африке. Немецкий биолог Эрнст Геккель, исходя из того, что гиббоны передвигаются на задних лапах и образуют нуклеарные семьи, предложил другое на­правление поисков — Юго-Восточную Азию.

Идеи Геккеля сильно повлияли на наши представ­ления об эволюции человека, однако совсем не так, как предполагал он сам. В конце 1880-х эстафету у Гек­келя принял мечтательный голландский антрополог Эжен Дюбуа. Поняв, что научной поддержки для сво­их исследований не добиться, он устроился военным врачом в голландскую армию, оставив перспективную научную должность в Нидерландах, и в конце 1887 г. переехал с семьей в Индонезию.

Обосновавшись на Суматре, он убедил местные власти освободить его от медицинских обязанностей для занятий исследованиями. В 1890 г. Дюбуа пере­брался на Яву, где ископаемые сохранились лучше. Изначально он занимался в основном пещерными раскопками, однако процент ископаемых находок там оказался обескураживающее низким. Тогда Дюбуа переключился на низменности — в первую очередь, на места, где реки образовали старые террасы. Со вре­менем речные наносы, накопленные в бывших поймах рек, становятся богатым источником окаменелостей.