Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича

Губы Матоса скривились в улыбке.

— Нет, со Штерном имеет дело наш префект, вернее, имел дело, а сейчас тоже предпочитает работать на свой страх и риск. Правда, некоторые скупщики, которые приходят ко мне, потом перепродают алмазы Штерну, но это уж их дело.

По всей вероятности, рекомендательное письмо здесь не принесло бы мне никакой пользы, и я решил промолчать о его существовании.

Увидев хозяина, гаримпейрос не прекратили работы и лишь недоуменно посмотрели на его спутника, вооруженного фотоаппаратами. Их любопытство было вполне объяснимо. Туристов в Бализе никогда не видели, а о корреспондентах, тем более иностранных, имели довольно смутное представление.

Помпа гнала по желобу струю воды. Двое гаримпейрос небольшими лопатами подбрасывали в ее поток породу, и метрах в пятнадцати ниже перемешанная с песком вода падала на деревянный лоток, с которого двое рабочих накладывали мокрую породу на сито с крупными ячейками. Комья отбрасывались, камни тоже, а мелкий песок откидывался на лоток и тщательно перебирался руками в поисках желанных алмазов. По-сумасшедшему пекло солнце. Человек двигался, наступая на голову собственной тени. Мимо прошли подсобники. Один из них держал на плечах плетеную корзину, доверху наполненную камнями, второй нес один булыжник не менее сорока килограммов весом. В их задачу входила очистка гаримпо от крупных кусков пустой породы. Рабочий день длится тринадцать часов, без воскресного отдыха. Кругом раскаленные камни, и негде укрыться от обжигающего солнца. А тут еще колючая пыль и трудно дышать. Вода в желобе настолько тепла, что не способна утолять жажду.

Так ищут бразильские алмазы. И не высматривайте здесь романтики или экзотики. Нет их и в помине. Вице-префект Густаво Алмейдо Матос есть, гаримпейрос в рваных парусиновых штанах и опорках на босу ногу есть, вечно голодные дети, что роются в песке на берегу реки Арагуаи есть, а романтики или экзотики нет в этом далеком уголке бассейна реки Амазонки.

Возвращались в Бализу другой тропинкой, что проходила между двух рядов убогих лачуг. Матос предложил войти в любой дом и выпить кружку воды. Владельцев жилищ не было видно. Но это не смутило «хозяина» Бализы. Небрежным жестом Матос откинул служившую дверью тряпичную занавеску ближайшей хижины и ввалился внутрь. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Когда глаза несколько привыкли к полумраку помещения, я разглядел трех ребятишек и женщину, сидевших на краю старого матраса, брошенного на чуть возвышающиеся над деревянным полом полати. Около противоположной стены стоял самодельный стол, на нем — кувшин. На двух гвоздях висела какая-то одежда. Сквозь щели хижины был виден двор с полуразвалившимся очагом, около которого на каменной скамеечке была расставлена кухонная утварь.

— Ну, как живешь, донна Мариа? — наигранно бодрым голосом обратился к женщине Матос. — Дайка нам с сеньором напиться.

Женщина, не говоря ни слова, вышла, захватив с собой кувшин.

— Сядьте, — предложил мне вице-префект, хотя никаких стульев не было и в помине. — Она вернется минуты через две. Здесь живет один из моих лучших гаримпейрос. Он и вся его семья, конечно, мои избиратели. Все мои гаримпейрос голосуют за меня. А если мне удастся удвоить число участков, то количество голосов будет достаточным для прохождения в депутаты штата.

— Какая же у вас программа, сеньор Матос?

— Так я же вам, по-моему, уже рассказывал, — искренне удивился политик. — Хочу стать депутатом штата, а потом, бог даст, может быть, попытаюсь пробиться в федеральный парламент.

Мариа вошла, молча протянула кувшин. Вода в нем была теплой и мутной. Матос сделал несколько глотков, махнул ребятишкам рукой и направился к выходу, поправляя висевший на поясе револьвер.

— Сеньор, — вдруг сказала женщина. — Сеньор, я хотела попросить у вас четыреста крузейро на фаринью и фасоль для детей. В вашем магазине еще не привезли, а у меня все кончилось вчера.

— Ты же знаешь, Мариа, — с раздражением в голосе ответил Матос, — что не в моих правилах давать деньги гаримпейрос до окончательного расчета. Однако ты можешь пойти к приказчику и сказать о моем распоряжении взять для тебя из соседней лавки эти продукты. Пусть запишет на счет твоего мужа.

У поворота я оглянулся. «Избирательницы» не было видно, и все хибары казались необитаемыми. Где-то далеко влево чуть слышно звучал прерывистый звук бензинового движка помпы. Вероятно, на одном из участков Густаво Алмейдо Матоса.