Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича

Подержав в руках с минуту номер «Комсомольской правды», Уаюкума, видимо, по достоинству оценил все помещенные там материалы, был удовлетворен версткой газетных полос и качеством опубликованных клише. Он вежливо отдал мне газету и тут же забыл о ней, потому что его внимание привлекла какая-то черная точка, покачивающаяся недалеко от берега.

— Тарикапаа, тарикапаа! [6] Тарикапаа — черепаха (камаюра). — закричал он отцу, подпрыгивая от нетерпения в лодке.

Такуни бросил весло внутрь пироги, схватил в руки лук, но наложил на тетиву стрелу не из числа тех, которые употреблял при охоте на рыб, а другую, поменьше, лежавшую у его ног и к концу которой была привязана сплетенная из прочных волокон лиан довольно длинная веревка. Такуни поднял лук вверх, примерно под углом в семьдесят пять градусов, натянул тетиву и пустил стрелу. Видно было, как стрела летела по параболе и потом, достигнув высшей точки, стала почти перпендикулярно снижаться в то место, где виднелся на воде странный предмет, угодив прямо в центр его. Это было хорошо видно. Неизвестный предмет вместе со стрелой тотчас же скрылся под водой. Такуни схватил весло и стал энергично грести к месту падения стрелы. Безусловно, он мог бы распрощаться со своим оружием, если бы к стреле не была привязана веревка, которая сейчас змейкой вилась по воде. В несколько гребков Такуни настиг убегающую веревку, и Уаюкуме удалось схватить ее и намотать конец на руку. Такуни принял веревку у сынишки и стал осторожно подтягивать неизвестный предмет, находившийся на другом конце веревки, к борту. Вскоре из воды показался панцирь солидной черепахи, в середине которого торчала пущенная Такуни стрела. Не без труда добыча была перекинута через борт пироги, к колоссальному удовольствию Уаюкумы, который, вытащив стрелу из панциря, тут же уселся на черепаху.

Через некоторое время пирога с тремя путниками подходила к обрывистому берегу, около которого виднелись такие же, как наша, пироги. А вдали поднимались тоненькие струйки дыма от горевших костров. Мы прибыли в стойбище племени камаюра, в деревню, которая называется Тивативари. У камаюра две деревни. Вторая находится километрах в двенадцати от Тивативари, на берегу озера, и называется Ипаву.

Прибытие пироги, без сомнения, было замечено в стойбище. Не успела она подойти к берегу, как большинство обитателей хижин стали спускаться к реке. Обычно приезд нового человека в стойбище не вызывает особого любопытства у индейцев, и они, как правило, продолжают заниматься своими повседневными делами. Но приезд белого человека — явление чрезвычайно редкое. Чаще всего индейцы видят белых людей, только если приходят на пост, и то в большинстве случаев на пост является не все племя. Не боясь навлечь на себя подозрение в отсутствии скромности, повышенный интерес к прибытию пироги Такуни можно было отнести на мой счет. Им было, видно, очень интересно встретить белого человека, и к тому же всякий приезд белого означал знакомство с новыми, невиданными предметами и также, вероятно, возможность получить какие-нибудь подарки.

Не успели выйти мы из пироги, как, говоря языком газетного репортажа, к «высокому гостю» протянулись десятки дружеских рук. Индейцы знали об обычае белого человека приветствовать друг друга рукопожатием, и каждый старался показать, что он знаком с этой странной привычкой караиба.

Одним из последних к берегу реки спустился широкоплечий статный индеец с независимой, гордой осанкой. Такуни, не обращая ни на кого внимания, подошел к нему и сказал несколько фраз. Видимо, проинформировал его о своем спутнике. Индеец — это был главный вождь племени камаюра — приблизился ко мне и протянул руку.

— Муйту бен! — Очень хорошо! — сказал он, улыбаясь, по-португальски.

— Муйту бен! — ответил я ему.

На этом торжественная церемония встречи закончилась, и все направились к хижинам.

Деревня камаюра состояла из поставленных в круг четырех хижин овальной формы, самая большая из которых была метров тридцать в длину, двадцать пять в ширину и метров десять высоты. Она вся была покрыта листьями пальмы бурити, от самого конька до земли. В свободном месте между двумя хижинами, вероятно, предполагалось строительство еще одной, потому что там возвышался уже совсем готовый остов. Основанием для хижины служили два толстых столба и по бокам два ряда столбов меньших размеров. Около площадки лежали кучи листьев пальмы бурити. Ими должны были покрывать каркас будущей хижины, так, как когда-то крылись соломенные крыши в наших домах и как кроется черепица — последующий ряд поверх предыдущего.