Ганс - Сексуальная жизнь в Древней Греции

У Платона есть эпиграмма: «Как волк любит овечек, так и любовники любят своих возлюбленных».

Иногда любовник назывался вороном, а уменьшительные ласкательные детородных органов – Sathon, Posthon, – которые няни применяли к детям, часто любовники применяли к возлюбленным мальчикам. Оба эти названия были также вполне серьезными именами некоторых семей, в сексуальных делах греки были удивительно наивными.

Говоря о греческой любви к мальчикам, не следует забывать одну вещь: речь не идет о мальчиках (в обычном нашем понимании этого слова), то есть о детях нежного возраста, но лишь о мальчиках, достигших половой зрелости. Лишь об этом возрасте идет речь во множестве отрывков из греческих авторов, во многих из них – о возрасте, который мы никак не можем назвать детским, скорее имеется в виду юноша, которого можно назвать «молодым человеком». Следует также иметь в виду, что в некоторых климатических зонах, к которым относятся такие регионы, как Испания, Южная Франция, Италия, Греция, Малая Азия и Северная Африка, половое созревание происходит быстрее и раньше, чем в северных регионах, поэтому мы будем использовать слово «мальчик», если не будем забывать, что эти мальчики уже достигли половой зрелости. Сексуальная связь с мальчиками в нашем понимании, то есть с мальчиками не достигшими половой зрелости, в Древней Греции, разумеется, наказывалась, и порой очень сурово, об этом мы будем говорить позже.

О возрасте мальчиков, которых любили греки, можно написать целое исследование, но обратимся к Гёте, который отказывался понимать современных мужчин, замеченных в подобных связях, однако выказал универсальное понимание и знание этого предмета, когда писал в своем «Ахилле»: «И вот к сыну Кроноса пришел Ганимед с серьезным выражением пробудившейся юности в детских глазах, и бог возрадовался».

Можно также вспомнить отрывок из Гомеровой «Одиссеи», когда Одиссей, намереваясь исследовать остров Кирки, встретил на пути Гермеса (которого он, разумеется, не узнал), «пленительный образ имел он юноши с девственным пухом на свежих ланитах, в прекрасном младости цвете» [131].

Греческий поэт Аристофан (Облака, 978) также превозносит греческих мальчиков в такой же манере, кроме пушка, который отсутствует на щеках мальчиков.

В начале диалога «Протагор» Платон как раз приводит этот отрывок из Гомера, о котором мы упомянули раньше: «Откуда ты, Сократ? Впрочем, и так ясно: с охоты за красотою Алкивиада! А мне, когда я видел его недавно, он показался уже мужчиной – хоть и прекрасным, но все же мужчиной: ведь, между нами говоря, Сократ, у него уже и борода пробивается.

Сократ.Так что же из этого? Разве ты не согласен с Гомером, который сказал, что самая приятная пора юности – это когда показывается первый пушок над губой – то самое, что теперь у Алкивиада?» [132]

О разных возрастных категориях Стратон (Ант. Пал., xii, 4) говорит: «Цветущий юностью мальчик в двенадцать лет приносит мне радость, но еще более желанен – тринадцатилетний мальчик. Тот, кому четырнадцать, все еще сладостный цветок Любви, а еще очаровательней мальчик в начале пятнадцатого года. Шестнадцатилетний – подобен богу, а желать семнадцатилетнего – не мой удел, а лишь Зевса. Если же кому-то нравятся еще старше, пусть будет готов не только к любовной игре, но и к ответному требованию такой же игры от тебя».

Чтобы легче уяснить любовь эллинов к мальчикам, следует кое-что сказать о греческом идеале красоты. Наиболее фундаментальным различием между античной и современной культурами является то обстоятельство, что античная культура полностью мужская, а женщина встраивается в системы мужских отношений лишь как мать своих детей и как хранительница домашнего хозяйства. Античность одного лишь мужчину считала центром интеллектуальной жизни. Этим объясняется, почему в таком небрежении оставалось воспитание и образование девочек, что современному человеку трудно понять; с другой стороны, мальчики завершали свое образование гораздо позже, чем обычно современные юноши. Самым примечательным было то, что каждый мужчина привлекал к себе мальчика или юношу и в повседневной обстановке, становился его наставником, другом, охранником и знакомил его со всеми мужскими качествами. Особенно характерно это было для дорических полисов, там этот обычай превалировал над другими и был настолько общепризнан в государстве, что мужчина без такого подопечного считался избегающим выполнения мужского долга, а для мальчика было постыдным не иметь подобного покровителя. Старший отвечал за образ жизни своего младшего друга и делил с ним хулу и похвалу. Когда один мальчик закричал от боли на гимнастическом подиуме, как передает Плутарх (Ликург, 18), был наказан его старший друг.