Нора Букс: Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах В. Набокова

. Особого внимания заслуживают работы о методе креативной памяти у Набокова [7] Foster B. J. Nabokov’s Art of Memory and European Modernism. Princeton, 1993. P. 56. , структурных принципах организации текста [8] Левин Ю. Заметки о «Машеньке» В. Набокова. — Russian Literature (Amsterdam). 1985, № XVIII(1). Его же: Биспациальность как инвариант поэтического мира Набокова. — Russian Literature (Amsterdam). 1990, № XXVIII (1). , а также о свойстве «полигенетичности» набоковской прозы [9] Tammi Pekka. Seventeen Remarks on Poligenetic-nost’ in Nabokov’s Prose. Studia Slavica Finlandensia. VII. Helsinki, 1990. , проявившемся уже в его первом крупном произведении. В данной главе предлагается новое прочтение романа.

Произведение молодого Набокова, несмотря на кажущуюся бесхитростность и традиционность, обнаруживает черты поэтики его зрелой прозы. Текст «вырастает» из центральной метафоры, элементы которой разворачиваются в романе в самостоятельные тематические мотивы. Указанием на метафору служит прием литературной аллюзии, доведенный в более поздних произведениях Набокова до изысканной потаенности, но в «Машеньке» реализованный с уникальной авторской откровенностью — с прямым называнием адресата. Отсылка размещена в условной сердцевине текста, в точке высокого лирического напряжения, в момент символического обретения героем души (подробнее об этом мотиве — см. ниже), в сцене на подоконнике «мрачной дубовой уборной», когда 16-летний Ганин мечтает о Машеньке. «И эту минуту, когда он сидел… и тщетно ждал, чтобы в тополях защелкал фетовский соловей, — эту минуту Ганин теперь справедливо считал самой важной и возвышенной во всей его жизни» (с. 73).

Стихотворение А. Фета «Соловей и роза» (1847) [10] Фет А. Стихотворения и поэмы. Л., 1986. С. 107–111. В дальнейшем цитаты из Фета будут приводиться по этому изданию с указанием страниц. не только проступает в тексте в форме скрытого цитирования, но становится метафорой-доминантой целого романа. Драматизм сюжета фетовского стихотворения обусловлен разной темпоральной причастностью лирических протагонистов: роза цветет днем, соловей поет ночью.

(с. 109)

Ср. у Набокова: Ганин — персонаж настоящего, Машенька — прошлого. Соединение героев возможно в пространстве, лишенном временных измерений, каким является сон, мечта, воспоминание, медитация… Набоковское структурное решение темы отсылает нас к таким произведениям, как «Сон» Байрона (1816), стихотворению о первой любви поэта, обращенному к Мэри Энн Чаворт, «Ода к соловью» Дж. Китса (1814) и к уже названному стихотворению А. Фета «Соловей и роза».

Главному герою романа, Ганину, свойственны некоторые черты поэта, чье творчество предполагается в будущем. Свидетельством тому — его мечтательное безделье, яркое воображение и способность к «творческим подвигам» (с. 33). Ганин — изгнанник, фамилия фонетически закодирована в эмигрантском статусе (другое прочтение — см. ниже), живет в Берлине, в русском пансионе, среди «теней его изгнаннического сна» (с. 81). Ср. у Фета:

(с. 108)

Вторая строка цитаты отзывается в тексте «Машеньки» так: «…тоска по новой чужбине особенно мучила его (Ганина. — Н. Б.) именно весной» (с. 18).

В портрете Ганина намек на птичьи черты: брови, «распахивавшиеся как легкие крылья» (с. 23), «острое лицо» (с. 23) — ср. острый клюв соловья [11] См.: Вагнер Ю. Соловей. — Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1900. Т. XXX. С. 780. В дальнейшем данные о соловьях приводятся согласно сведениям названной статьи. . Подтягин говорит Ганину: «Вы — вольная птица» (с. 119).

Соловей — традиционный поэтический образ певца любви. Его песни заставляют забыть об опасностях дня, превращают в осязаемую реальность мечту о счастье. Именно такова особенность мечтаний Ганина: счастливое прошлое для него трансформируется в настоящее. Герой говорит старому поэту: «У меня начался чудеснейший роман. Я сейчас иду к ней. Я очень счастлив» (с. 68).

Соловей начинает петь в первые дни апреля. И в апреле начинается действие романа («Нежен и туманен Берлин, в апреле, под вечер», с. 115), основным содержанием которого становятся воспоминания героя о первой любви. Повторность переживаемого отражается в пародийной весенней эмблематике, маркирующей пространство (внутреннее) русского пансиона, где живет герой: на дверях комнат прикреплены листки из старого календаря, «шесть первых чисел апреля месяца» (с. 12).

Читать дальше