Юхан Теорин - Ночной шторм

— Нам известно, что смотритель маяка жил в доме с семьей и слугами, — сказал он, — и что здесь было довольно людно.

Нюберг кивнул и огляделся.

— Мне кажется, последние двадцать лет здесь почти никто не жил, — сказал он. — Четыре года назад здесь останавливалась семья беженцев с Балкан, но они быстро уехали. Немного жаль, что такой добротный дом пустовал.

Они спустились вниз по лестнице. По сравнению со вторым этажом даже пустые комнаты на первом казались теплыми и уютными.

— У этого дома есть прозвище? — спросила у журналиста Катрин.

— Какое прозвище?

— Он как-нибудь называется, этот хутор? Все говорят Олудден, но ведь это название этой местности.

— Да, Олудден, потому что здесь в прибрежных водах летом собирается угорь [1] По-шведски ål — угорь. — Здесь и далее примечания переводчика. , — произнес Нюберг деловым тоном. — Но мне кажется, у дома нет никакого названия.

— Странно, обычно у хуторов всегда есть названия, — вставил Йоаким. — Наш дом под Стокгольмом, например, назывался Яблочной виллой.

— У этого нет никакого названия. Я, во всяком случае, о нем не слышал, — сказал Нюберг и добавил: — Но с ним связано много суеверий.

— Суеверий?

— Я слышал несколько… Например, что если кто-то чихнет на хуторе, то поднимется ветер.

Катрин и Йоаким рассмеялись.

— Придется чаще протирать пыль, — с улыбкой произнесла Катрин.

— И есть еще истории о привидениях, — продолжил Нюберг.

Последовала пауза.

— Истории о привидениях? — переспросил Йоаким. — Агент ничего такого не говорил.

Он хотел было покачать головой, но Катрин сказала:

— Я слышала пару, когда пила кофе у наших соседей, Карлсонов. Но они сказали, что в них не верят.

— Да у нас нет времени на привидения, — прибавил Йоаким.

Нюберг кивнул и пошел в сторону прихожей.

— Когда дома долго пустуют, люди начинают выдумывать всякое. Давайте сделаем пару фото во дворе, пока не стемнело.

Нюберг закончил визит быстрым осмотром подсобных помещений.

— Их вы тоже собираетесь ремонтировать? — спросил он, заглядывая в пыльное окно.

— Конечно, — ответил Йоаким. — Постепенно все сделаем.

— И будете сдавать в аренду?

— Может быть. Мы подумываем открыть отель через пару лет.

— Многим на острове приходила в голову это идея, — заметил Нюберг.

Под конец он сделал десяток фотографий семьи на фоне дома. Катрин с Йоакимом стояли рядом, жмурясь от холодного ветра. Йоаким выпрямил спину и подумал, что соседний с их жилищем дом в Стокгольме удостоился трех разворотов в журнале «Красивые виллы», тогда как здесь об его семье расскажет только статья в «Эланд-постен».

Габриэль, одетый в зеленую куртку, сидел на плечах у Йоакима. Ливия в вязаной шапочке стояла между родителями и с подозрением смотрела в объектив.

Позади них, подобно горе из дерева и камня, возвышался Олудден.

Когда репортер уехал, вся семья отправилась на пляж. Ветер усилился, и солнце висело низко над крышами. Воздух наполнился запахом морских водорослей.

Казалось, они спускаются к пляжу на краю мира… Вдали от всех людей. Йоакиму нравилось это ощущение. Северный Эланд представлял собой крошечную полоску земли под бескрайним небом. Здесь плоская равнина плавно переходила в море, превращаясь в его глинисто-песчаное дно. Ровную линию пляжа изредка нарушали заливы, отделенные от моря песчаными косами.

Впереди к темно-синему небу устремлялись маяки.

Маяки Олуддена. Холмы, на которых они стояли, казались Йоакиму рукотворными, словно кто-то сделал в море насыпи из камня и гравия, подпер их большими камнями и залил сверху бетоном. В пятидесяти метрах к северу шел волнорез из больших камней, призванный защитить маяки от зимних штормов.

Ливия, державшая в руках Формана, внезапно устремилась к узкой дамбе, ведущей к маякам.

— Я с тобой! Я с тобой! — крикнул Габриэль. Но Йоаким удержал его, сказав:

— Мы пойдем вместе.

Через тридцать метров дамба разделялась на две узкие дорожки, ведущие к маякам. Катрин громко сказала:

— Не беги так быстро, Ливия! Это опасно.

Девочка остановилась и, показав рукой на южный маяк, крикнула:

— Это моя башня.

— Нет моя, — крикнул Габриэль.

— Моя, и точка, — заявила Ливия, использовав свое любимое выражение, выученное в детском саду.

Катрин поспешила к дочери и кивнула в сторону северного маяка со словами:

— Тогда это моя башня.

— Прекрасно. А я в таком случае беру себе дом, — сказал Йоаким.