Майкл Брукс - Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Таково одно из приложений теории игр — математического аппарата, который обычно применяют для оценки положительного либо отрицательного влияния тех или иных решений на поведение группы людей. Главная цель теории, разработанной венгерским математиком Джоном фон Нейманом, — выявлять оптимальные стратегии, то есть образ действий, способный в максимальной степени удовлетворить наибольшее число участников. Если такой баланс достигнут, антагонизмы снимаются и ни одна из сторон больше не стремится изменить положение. Теория игр служит эффективным инструментом во многих сферах реальной жизни: она помогла сохранить «худой мир» в годы холодной войны; она же вносит свой вклад в мировую экономику и международную политику, а также объясняет, каким образом общества устанавливают социальные нормы. В определенном смысле любое поведение людей и животных можно рассматривать как игру. Это касается — во всяком случае, по мнению Джоан Рафгарден — и полового размножения.

Рафгарден, профессор эволюционной биологии в Стэнфордском университете, специализируется на проблемах полового отбора. Громкий скандал вызвала ее статья в соавторстве с двумя коллегами, опубликованная в февральском выпуске журнала «Сайенс» 2006 года. Авторы призывали к полному отказу от дарвиновской теории в пользу социального отбора. Выбор полового партнера, как утверждает Рафгарден, обусловлен не столько целями воспроизводства и закрепления генотипов, сколько задачами групповой интеграции. Объяснить это, по ее словам, помогает теория игр.

Согласно новаторской теории Рафгарден, репродуктивное поведение определяется не отбором наилучших генов, но своего рода бартерной стратегией: отложенную возможность размножаться можно получить в обмен на разного рода «услуги»: привлечение в группу новых самок, охрану и поддержание в порядке территории или защиту от врагов и конкурентов.

Хотя многие биологи критикуют идеи Рафгарден, ее гипотеза и впрямь логично объясняет механизм компенсации индивидуальных затрат на половое размножение. Она утверждает, например, что в соответствии с теорией игр социальный отбор увеличивает число особей, доживающих до зрелости. Если все члены группы включены в разнообразную деятельность, необходимую для единства и выживания, и благодаря этому каждый в свой срок получает шанс на размножение, то воспроизводство идет успешнее, популяция в целом растет и крепнет.

Такой взгляд, конечно, полностью противоречит традиционному — и на свой манер далеко не безупречному — кредо биологии. В стандартной теории выбор пары рассматривается как цепочка стереотипных действий — первым долгом эффектная демонстрация «хороших генов», то есть физической силы и различных украшений у самцов. Соответственно выбор принадлежит по большей части самкам: их запас яйцеклеток ограничен, сперма же «дешева» и имеет практически неисчерпаемые ресурсы. А самцы лезут из шкур и перьев, стараясь привлечь внимание подруги. Однако новейшие исследования показали, что все толки о дамах, которые с целью заполучить наилучший генофонд отдаются кавалерам с самыми большими рогами или звучным голосом (или же, как у павлинов, с самым роскошным хвостом), чересчур упрощены для полноценного описания реальности.

В этом отдавал себе отчет Джон Мейнард Смит. В качестве примера он привел поведение благородного оленя, идущее вразрез с теорией полового отбора. Наиболее крупные и агрессивные самцы без конца надрываются на показательных турнирах. Однако на самок это зачастую не производит должного впечатления, и они, ускользнув прочь, спариваются с менее внушительными партнерами, ждущими своей удачи в сторонке от гарема. Этот пассаж Джон Мейнард Смит завершил поистине гениальным штрихом, назвав последних «пугливыми хахалями».

Но так ли уж пугливы они? Возможно, их поведение имеет глубокий эволюционный смысл. Ведь нет решающих доказательств, что оленихи на самом деле «болеют» за бойцов или как-то связывают исход схватки с шансами получить «хорошую наследственность» для потомства. И так ли мало в целом стаде действительно ценных генов, чтобы всем самкам стоило отдавать предпочтение одному-двум лучшим фехтовальщикам на рогах? В этом случае по прошествии поколений подавляющее большинство самцов в популяции унаследовало бы физическую силу и агрессивное поведение от сравнительно немногих предков по мужской линии. Но вряд ли есть столь четкие внешние критерии, что облегчили бы самкам подобную «проницательность»; эта проблема известна в биологии как «парадокс токовища». Существует целый ряд объяснений, почему окончательный выбор принадлежит самке, однако для теоретиков полового отбора вопрос остается дискуссионным.