Майкл Брукс - Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Транскраниальная магнитная стимуляция — излюбленный инструмент нейробиологов. Пара электромагнитных катушек генерирует короткие импульсы, воздействующие на нейроны в мозге, а исследователи вникают в реакции и функции тех или иных его областей. По рассказам Хаггарда, он часто ставит подобные эксперименты на себе. Хорошо, что я это испытал только один раз. В самом деле, неприятно, когда твоим телом управляет кто-то другой.

И мне еще сильно повезло: некоторым приходится выносить такое каждый божий день. Например, у больных синдромом чужой руки конечности могут бороться друг с другом. Часто пациенты жалуются, что одна из рук «живет сама по себе». Скажем, левая ставит чашку на стол, и тут же правая пытается ее забрать. Или застегивает человек рубашку одной рукой, а вторая следом аккуратно вытаскивает пуговки из петель. В самых тяжелых случаях предательница рвется задушить хозяина, точь-в-точь как показано в черной комедии Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав». Тогда лишь другая, верная, рука может спасти ему жизнь, вступив в схватку. Ложась спать, несчастные нередко приматывают или даже приковывают опасную конечность к кровати. На всякий случай.

При всей необычности явления объясняется оно просто: повреждениями головного мозга. Таких случаев известно много — одного мужчину, например, опухоль превратила в педофила; другой после травмы стал упорно путать жену со шляпой: то хотел вычистить бедняжку щеткой, то пытался водрузить себе на голову… Вывод неприятен до жути: человеческий рассудок полностью зависим от состояния своего материального носителя и подчиняется ему. Все мы, в сущности, узники собственных нервных клеток, лишенные того, что принято называть свободой воли.

Это заключение многократно проверено и подтверждено за десятилетия экспериментальных исследований, но все же воспринимается как полный абсурд. Люди свято убеждены в своей самости, в независимости действий и свободе выбора. Почти каждый, у кого ни спроси, назовет научные результаты «неправильными». Ну никак они не укладываются в рамки нашего субъективного опыта. Но потолкуйте с Патриком Хаггардом, и тот разъяснит, что подлинная аномалия — не в отсутствии свободы, а в ее иллюзии, в самообмане, за который мы держимся мертвой хваткой. И он тут не одинок, это мнение разделяют большинство нейробиологов. Лишь немногие продолжают отстаивать свободу воли и относятся к экспериментальным данным как к аномалии. Ставка в их идейной борьбе такова, что выше не бывает. Ведь в самом деле, в вопросах сознания тумана куда как много. Разгадать природу этих аберраций — значит понять, что такое человек.

Скажите людям, что их воля несвободна, и большинство примется яростно возражать. «Человек сопротивляется тому, чтобы его считали пассивным объектом, бессильным повлиять на ход мироздания», — писал Альберт Эйнштейн в 1931 году. Конечно, его научные дисциплины, астрономия с космологией, первенствуют в сегодняшнем «развенчании» былого царя природы, но и другие естественные науки недалеко отстали в этом смысле. Свободный полет разума — вот и все, что остается человеку в доказательство его особого места во Вселенной. Но скоро и это последнее утешение у него могут отнять.

Иммануил Кант в 1788 году поставил свободу воли наравне с Богом и бесконечностью. «Антиномии чистого разума» философ объявил непостижимыми для человеческого рассудка. Но насчет одной из них он, возможно, ошибался: сейчас нейробиологи выясняют мало-помалу, как бы отдернуть покров тайны.

Первую брешь в иллюзиях пробил Бенджамин Либет. Ученый, умерший в 2007 году в 91-летнем возрасте, стал легендой в нейрофизиологии. По причине, которая его самого не очень-то радовала.

В конце семидесятых Либет участвовал в круглом столе по проблемам свободы воли вместе с нобелевским лауреатом сэром Джоном Кэрью Эклсом. Тот упомянул в разговоре недавнее открытие, что так называемый потенциал готовности — изменение суммарного электрического потенциала головного мозга, предшествующее любому движению, — возникает за секунду или даже более того перед самим действием. Сэр Джон в то время полагал все без исключения сознательные поступки результатом волевого акта выбора. Следовательно, они должны точно так же предваряться не только пульсацией неразумных электронов, но и событием ментальным — принятием осознанного решения. Либета такой подход вполне устраивал, но в тот миг его осенило, что собеседник просто излагает собственное кредо без каких-либо документально засвидетельствованных оснований. И он отправился на поиск доказательств.