Абрам Фет - Катастрофы в природе и обществе

Мы вовсе не ставим под сомнение естественность таких побуждений. Объекты природы, созданные ею до нас и без нашего участия, вряд ли могут "принадлежать" кому-нибудь в том же смысле, как построенный человеком дом или купленное им человеческое изделие. Идеальное решение вопроса об охране природы вовсе не состоит в присвоении ее объектов отдельными лицами и, конечно, в будущем "здоровом обществе" ("Sane Society") такой собственности не будет. Но для этого нужна длительная и трудная воспитательная работа. Те люди, с которыми нам сейчас приходится иметь дело, лишь в редких случаях способны беречь объекты природы без "личного" интереса, по внутреннему этическому побуждению.

Более того, люди, от которых особенно зависит сохранение природы – собственники крупных предприятий – проявляют себя в отношении природы, как настоящие "коммунисты": если объекты природы не имеют хозяина, эти люди считают их "общим достоянием" и губят их, не понимая ущерба, который они наносят самим себе и своим потомкам. Во всем, что не поддается немедленной денежной оценке, дельцы близоруки и расточительны. Как уже было сказано выше, право собственности должно быть ограничено интересами общества, так что собственник в некоторых случаях должен быть не вправе злоупотреблять своей собственностью. Дикий "капитализм", в смысле абсолютного права делать с собственностью все, что угодно ее владельцу, давно уже не существует: достаточно напомнить, что еще в тридцатых годах девятнадцатого века лондонские власти должны были ограничить пользование колодцами, чтобы прекратить эпидемию холеры. Колодцы имели собственников, но в любом случае надо было остановить заразу, и это было сделано, как только поняли, как распространяется холера. Те, кто этого не понимал, естественно, возражали, и в этой истории видна уже вся логика собственников, отвергающих любое "вмешательство" в их дела.

И все же, с надлежащими ограничениями возможных злоупотреблений, объекты природы должны иметь собственника: как показывает опыт, государственные, муниципальные и другие меры охраны природы – штрафы и наказания – чаще достигают цели, если они относятся к объектам, имеющим заинтересованного в их охране владельца. Лишь экономическая охрана природы имеет шансы на успех. В ближайшее время мы можем рассчитывать лишь на "собственнические" побуждения людей, что вынуждает нас рассматривать объекты природы как товары, поступающие на рынок и имеющие цену. Поскольку прежде большинство этих объектов не имело цены, надо установить для них некоторые первоначальные, ориентировочные цены, как это уже делается в некоторых странах, например, в Канаде. Для этого надо вначале понять, что такое рынок, и как устанавливаются рыночные цены. В изложении этого вопроса мы будем следовать идеям работы [10].

Рынок имеет долгую историю: в виде меновой торговли он существовал уже до появления денег. Еще раньше, когда обмен между племенами был редок, каждое племя должно было решать свою "внутреннюю" задачу о наилучшем использовании имевшихся в его распоряжении ресурсов. Эта задача состояла в получении достаточного количества каждого потребляемого продукта при наименьшей затрате труда. Надо было выбрать самые выгодные способы получения этого продукта, отказавшись от всех остальных. Естественно, шансы на выживание племени зависели от того, насколько успешно оно решало такие "задачи оптимизации".

Предположим, что рассматриваемое племя занимается земледелием, выращивая пшеницу. Допустим для простоты, что вся выращиваемая пшеница одинакового качества; как мы увидим, пренебрежение качеством продукции может привести к серьезным ошибкам, но мы начинаем с этого простейшего случая. Далее, предположим (опять-таки для простоты анализа), что пшеница выращивается на участках примерно равной площади, и что каждый участок обрабатывается одним из членов племени (обычно с помощью членов его семьи), причем работоспособность всех этих производителей и потребности их жизнеобеспечения совершенно равны. Такие условия, напоминающие идеалы "утопического коммунизма", и в самом деле наблюдались у древнейших сохранившихся до нашего времени земледельческих племен, например, у индейцев пуэбло, живущих в Мексике и на юго-западе Соединенных Штатов. Антропологи, изучавшие такие племена, думают, что описанный выше способ производства был типичен для всех земледельческих племен до возникновения частной собственности; разумеется, здесь не учитываются некоторые привилегии вождей и жрецов, освобождавшихся от производительного труда для других функций. Заметим, что "хозяева" участков лишь временно прикреплялись к ним, и периодически производился "передел" земли, как это делали в русской крестьянской общине до двадцатого века – о чем еще будет речь дальше.