Епископ Варнава Беляев - Основы искусства святости. т3

Итак, куда же деваться больному роду человеческому? Не лечиться и не учиться?

1. Болезнь есть наказание за грехи. Кто слаб верою, тот, что ему ни говори, пойдет ко врачу, да, может быть, и хорошо сделает. И то поругание, которое ему еще прибавится к болезни, то есть открытие своей наготы, вменится ему в умаление грехов. Пусть он вспомнит, как мучеников и мучениц раздевали донага

и это вменялось им в еще большую похвалу на небе. Лишь бы душа в это время самого человека была кротка и смиренна, то есть не роптала и терпела, но и не была дерзостна. А на большее подвигнуться, как Бог благословит. Конечно, указанный путь невысокий.

2. Что касается до изучающих медицину, то для них вопрос обстоит сложнее. Кто хочет подвижничать, тому, понятно, гинекологическая и венерическая клиники или родильный дом — плохое поприще для начала спасения. Но ведь желающий стяжать полную чистоту сердца туда и не пойдет. А кто о ней не имеет понятия, тот скоро привык--41-

нет ко всем голым телам, как повар — к печным горшкам. Да еще будет вместе с вышеуказанными профессорами обличать других, краснеющих при раздевании в присутствии посторонних, в извращенном чувстве. Но и то хорошо, если он на этом остановится. От блудницы, живущей в публичном доме, не требуют стыдливых манер институтки, и если она ведет себя на улице внешне прилично, считают это достаточным. Если же таковой человек оградит себя страхом Божиим, то скоро на своем поприще найдет удобную стезю для спасения. Бог не оставит без милости. Открый ко Господу путь твой и уповай на Него, и Той сотворит, — говорит пророк (Пс. 36, 5).

Того же самого, чего требуют от больных врачи, хирурги и терапевты, того же домогаются для себя и их коллеги-гигиенисты и сродные им лица 45. Вся разница только в том, что ратуют они за это по другим причинам и доказывают необходимость сего иным образом. Сюда же примешались скульпторы, художники. Так как принципиально данный вопрос мной уже решен, то не составит труда каждому и самому разобраться, как поступить ему в аналогичном случае.

Наконец, чистый эротизм насаждает целая отрасль медицинской науки, совершенно новая, так называемая сексология, представляющая собою выделившуюся в самостоятельную дисциплину часть психиатрии — половую психопатологию. То, что печатается в этой области, безусловно, не может помочь делу исцеления недугов падшего человечества, растравить же его раны способно в высшей степени. И что для этой именно цели — не избавиться от зла, а научиться ему — раскупаются подобные книги, претендующие на научность, отлично показывают цифры их тиражей, выражающиеся обычно в десятках тысяч. Я не буду больше о них ничего говорить, потому что это не наука, а клоака мерзости. С формальной стороны, с точки зрения культуры, некоторые из этих изданий, конечно, отвечают самым высоким требованиям. Но мы духовного ищем.

• Научные и художественные произведения как средства для возбуждения чувственности

Все, о чем до сих пор говорилось в этом параграфе, - проповедь страстей средствами культуры и науки — имело -42-

вид серьезного дела: люди хотели оправдать свои нравы высшими, иногда даже «неземными» интересами, придать им самодовлеющую ценность. И мы также видели, что иное дело — внешне красивые слова, а иное — самые дела с их неприглядной сущностью. У тех, кто успокаивает себя словами, поступая вопреки им, раздвоена совесть, они живут самообманом, но, по крайней мере, с долей искренности. Большинство же людей, к сожалению, сознательно используют возможности цивилизации и культуры для достижения собственных грубых и циничных целей. Большинство пользуется ими для возбуждения только своей похоти. «Блуднику сладок всякий хлеб; он не перестанет, доколе не умрет» (Сир. 23, 23). И у большинства все в дело идет: наука, литература, искусство. Но еще более гнусными предстают не столько «пользующиеся», сколько «пользующие».

1. Поль Бурже в посвящении («Юноше») своего романа «Ученик» 46обращается к представителю молодого поколения со следующими словами: «Когда ты читаешь книги, в которых мы изображаем ужасы преступных страстей, не стремишься ли ты любить лучше, чем любили авторы этих книг?» Это речь наивного идеалиста (см. пункт 2 на с. 28), о котором речь была выше. А вот речь практика, который приложил совет к делу. Герой этого романа в своем дневнике сознается, что, начитавшись запретных книг, начиная с «Шагреневой кожи» Бальзака и кончая «Цветами зла» Бодлера (не говоря уже о поэмах Гейне и