Епископ Варнава Беляев - Основы искусства святости. т3

2. Мучительное состояние пассивного объекта, терпящего не иначе как надругательство над христианским целомудрием. «Но кому особенно приходится терпеть из-за того, что мы принуждены изучать медицину на людях, — это лечащимся в клинике женщинам... Ассистент побежал за ширму. Больная стояла одетая и плакала. Он заставил ее раздеться до рубашки. Больную положили на кушетку и, раздвинув ноги, стали осматривать: ее осматривали долго -

27

осматривали мерзко, гнусно» .

3. Нравственное растление души человеческой. Это понятное и неизбежное следствие всего предыдущего. Однажды Вересаева, теперь уже врача с семилетней практикой, пригласили «к заболевшей курсистке». Далее он рассказывает: «Чтобы увидеть розеолы, необходимо было обнажить живот. Я на мгновение замялся — мне и до сих пор тяжело и неловко предъявлять такие требования. "Нужно поднять рубашку?" — просто спросила девушка, догадавшись, чего мне нужно. Она подняла» 28. Еще несколько слов к характе-

-37

29

ристике подобной «девушки» : «Она свободно и не стесняясь говорит с ним [с мужчиной] "в терминах научного материализма" о зачатии, о материнстве, — "и в то же время ни одни мужские губы не касались даже ее руки!.."» 30* (*Здесь Вересаев цитирует очерк из книги французского писателя П. Бурже «Profils perdus», где говорится об одной русской девушке. — Прим, составителя.)

Какой вывод из всего этого? Что касается Вересаева, то, очевидно, дело его, по существу, правое. Это доказывает уже прежде всего то, что врачей, а особенно — что очень характерно — «жрецов» науки, самих «эскулапов», профессоров и ученых, его книга «задела за живое», сильно «уязвила». Следовательно, нашла больное место, ибо тяжелая научная артиллерия даром снаряды не тратит, но только в самых опасных случаях, и ученые, подобно погруженным в прелестный экстаз йогам, не удостаивают своими ответами простых смертных, да еще в популярных журналах. Что же это за больное место, на которое Вересаев капнул горячим сургучом? Он сознательно или бессознательно, но слишком близко подошел к разрешению некоторых вопросов со строго христианской точки зрения, осветив их, словно прожектором, потому что христианство действенно даже в неверующих руках. А «жрецы», окружив христианскую истину пушкинским «возвышающим обманом», приучили публику верить в то, что все «так и надо», «для вашей же пользы», для «науки», а мы, дескать, выше этого... Что же именно «так и надо»? -Раздеваться таким образом, как эти пациентки не делают и перед своими мужьями; позволять себя ощупывать сотне студентов, из которых не все и курс-то кончают, следовательно, в конечном счете, понапрасну, «даром» (ради науки); принимать воспитанной интеллигентной девушке такие

31

позы, от которых любая проститутка покраснеет и придет в ужас?.. И вдруг, когда дело было налажено, в университетской аудитории, как разорвавшаяся бомба, зазвенели вересаевские слова: «Пройдет ли для нее — этой

32

восемнадцатилетней девушки, которую вы осматриваете, — все это даром?» Вот совесть-то у них и заговорила**. (**Конкретно-то, может быть, они и теперь не задумываются, как и никогда ранее не задумывались, каким образом отразится это на девушке, не покатится ли она по плоскости вольного обращения и т. п. (но сургучом-то все же прижгли ей душу)). Ведь совесть — это глас Божий, таинст-

33

венное наставление и обличение ангела-хранителя .

Книгу Вересаева «светила» науки хотели дискредитировать во мнении общества, называя ее автора дегенератом с извращенным половым чувством 34: у нас-де, нормальных людей, «этого» не бывает. На что нужно им выписать следующее положение аскетики: если помыслы, то есть эротические представления, нас не тревожат, то это значит, что или мы исполняем страсть на самом деле, или стяжали полное бесстрастие. О последнем случае говорить здесь не

35

приходится , что же касается первого, то его сделают понятным следующие примеры.

1. Почему на монахов постоянно нападают помыслы, о которых они только и говорят (чтобы их выслушивать, существует целый институт старцев); миряне же спокойно проводят жизнь свою, никакие срамные мысли их не мучают, они даже и не замечают их? Потому что монах борется с тем, что ему ежеминутно демон насильно вбивает в голову, а мирянин, если ему что и захочется, не только не собирается отвергать это, но и малейшего промедления в исполнении своего желания не хочет иметь — к чему «упускать случай», раз и жена под боком. Где есть большая причина, там в меньшей нет нужды. Пусть ученые наши дадут себе труд последить за помыслами и побороться с ними, и откуда что возьмется у них тогда! Увидят, что постоянно в срамоте пребывают.