Константин Монастырский - Функциональное питание

Задолго до 65 лет состояние кожи и изменения фигуры – первые и наиболее очевидные признаки старения. Чем раньше начинает меняться ваш облик по сравнению с юношеским – от 18 до 25 лет, – тем ближе старение и болезни. Другие, не менее очевидные симптомы старости, идут рука об руку с этими изменениями: явные – седина, хроническая усталость, импотенция, преждевременный климакс, раздражительность, ухудшение памяти и концентрации; скрытые – инфаркт, инсульт, рак, артрит и другие дегенеративные болезни. Поэтому профилактика раннего старения и предупреждение болезней, или, если хотите, продление молодости, должны начинаться, в лучшем случае, с момента рождения, в худшем – с той минуты, когда вам становится об этом известно: предотвратить всегда проще и надежнее, чем починить.

Мне повезло – я вырос в тепле и заботе обеспеченной семьи в благополучной западно-украинской провинции. Меня окружали такие же дети и, в основном, заботливые нянечки, воспитатели и учителя яслей, детского сада, школы и института. Как и большинство моих сверстников, я переболел корью, скарлатиной, желтухой, свинкой, дизентерией, гриппами, ангинами и многими другими детскими болезнями, которые формировали мой будущий иммунитет, тело и характер.

Самым трудным для меня было время между 1970 и 1972 годами – девятый и десятый класс: несмотря на недюжинные способности и почти фотографическую память, я не мог концентрироваться ни на уроках, ни на книгах и конфликтовал с теми учителями, которые «позволяли» себе проявить по отношению ко мне хотя бы малейшую нетерпимость.

Как ни странно, обучение в относительно требовательном медицинском институте прошло практически бесконфликтно: на протяжение всех лет учебы после первой пары я выпивал в шашлычной по соседству бокал пива (0,5) и полстакана Перцовки (0,125 г), а после второй – в студенческой столовой бутылку Жигулевского пополам со стаканом сметаны. Только так, «под газом», в полудреме, мне удавалось концентрироваться на предметах и сдерживать агрессивность. Да. Было время, растились кадры.

Только теперь я понял, что в те годы я страдал от attention deficit disorder –дефицита внимания, а алкоголь всего лишь выполнял функцию транквилизатора, которую в нынешних США выполняют:

• По совету врача, транквилизаторы, начиная уже с 2–3–летнего возраста, или...

• По совету друзей, марихуана, кокаин и им подобные, или...

• Просто саморазрушительное поведение – от отстрела сверстников до беременности в 12–13 лет.

Нас (меня – тогда, подростков – сегодня) объединяет одна общая беда – стиль питания, в котором доминируют соки, сдоба, хлеб, каши, молоко, конфеты, фрукты, овощи, мороженое, сладкие напитки и кофеин, но только с той разницей, что на сегодняшних подростков обрушивается еще больше этих продуктов, многие из которых, как это ни странно, считаются «здоровыми»...

Увы, если подростку или взрослому в день необходимо 100–150 граммов глюкозы , а он получает из пищи намного больше (на 200–300 и более граммов), с организмом происходит примерно то же, что при тушении пожара бензином, – горит ярче, сгорает быстрее. Без избытка глюкозы дефицит внимания у детей и взрослых исчезает буквально на следующий день. К сожалению, плохие привычки остаются намного дольше, а поломанные жизни или карьеры – навсегда.

В США мы оказались в 1978 году. В те годы я еще не знал, что здоровье – это не абстрактное понятие, и безмятежно «амортизировал» мое безотказное тело новыми продуктами, новыми сигаретами, новыми блюдами и новыми привычками. Никаких проблем!

Диалектику, однако, не обманешь – переход количества в плохое качество не преминул вскоре дать о себе знать: перешагнув тридцатилетие, я, наконец, понял суть выражения «бренное тело». Прежде всего стали выпадать волосы, потом обнажились десны и появился пародонтоз, и пошло–поехало. В 1984 году я бросил курить, занялся гимнастикой. Лучше не становилось... К 90–му году мое тело представляло собой печальную коллекцию хронических болезней – гайморит, гастрит, запоры, carpal tunnel syndrome, бессонница, усталость, депрессия, проблемы с памятью и концентраций, частые простуды и прочие напасти. В апреле 1990 года, на пике карьеры, глубочайшая клиническая депрессия сбила меня с ног на семь месяцев, и я был вынужден практически полностью прекратить работу.