Гийом Аполлинер: Т. 2. Ересиарх и К°. Убиенный поэт

Музыка грянула Марсельезу. Мало-помалу таверна заполнялась народом. Среди посетителей появились женщины. Начались танцы. Лакедем схватил хорошенькую хозяйскую дочку, и я развлекался, глядя на них. Оба они танцевали как ангелы, если верить Талмуду, который называет ангелов мастерами танца. Вдруг Лакедем обхватил руками танцорку, поднял ее и снискал таким образом аплодисменты. Когда девушка снова обрела землю под ногами, выглядела она серьезной и чуть дышала. Партнер наградил ее звонким, юношески сочным поцелуем. Лакедем захотел расплатиться за обед, что ввело его в расход на один флорин. Для этого он вытащил кошелек, точно такой же, как был у Фортунатуса, в кошельке которого никогда не переводились легендарные пять су {13} 13 Фортунатус, герой анонимного немецкого романа, опубликованного в 1509 г., владел волшебным кошельком, в котором никогда не переводились монеты; злоупотребление деньгами в конце концов привело Фортунатуса и его семью к неисчислимым бедам. .

Мы вышли из трактира и пересекли большую прямоугольную площадь, которая зовется Вензельплац, Виехмаркт, Россмаркт или Вацлавской площадью. Было десять вечера. Под зажженными фонарями бродили женщины, которые, стоило нам с ними поравняться, шептали нам по-чешски слова приглашения. Лакедем увлек меня в еврейские кварталы.

— Вот увидите, — говорил он, — на ночь здесь каждый дом превращается в вертеп.

Он не солгал. У каждой двери стояла или сидела, накинув на голову шаль, какая-нибудь матрона и бормотала призывы к ночной любви. Вдруг Лакедем произнес:

— Хотите зайти в квартал Королевских виноградников? Там попадаются четырнадцати-пятнадцатилетние девчонки, которыми не побрезгуют и заядлые ходоки.

Я отклонил это заманчивое предложение. В ближайшем доме мы выпили венгерского вина в компании немок, венгерок и уроженок Богемии, — все они были в пеньюарах. Праздник приобретал привкус скабрезности, но я не высказал слов осуждения.

Лакедем моей сдержанности не оценил. Он выбрал задастую тетеху-венгерку. Девице старик внушал страх, но вскоре, расстегнув штаны, он потащил ее за собой. Его обрезанный член напоминал узловатый ствол или этакий размалеванный индийский столб, пестрящий сиенской охрой и пурпуром, переходящим в темно-фиолетовый цвет грозового неба. Через четверть часа они вернулись. Девица была испугана, но утомлена любовью и кричала по-немецки:

— Он не переставая ходил, он ходил не переставая!

Лакедем хохотал; мы расплатились и вышли.

— Девицей этой я остался весьма доволен, — сказал он, — а меня редко кто удовлетворяет. Подобное наслаждение я испытал разве что в Форли в тысяча двести шестьдесят седьмом, когда имел дело с одной девственницей. Еще раз я познал счастье в Сиене, не знаю уже в каком году четырнадцатого столетия, с одной замужней «Форнариной» {14} 14 Под именем Форнарины (от итал. fornaro — «пекарь») вошла в историю возлюбленная Рафаэля, дочь пекаря; по легенде, она послужила моделью для «Сикстинской Мадонны». , у которой волосы были золотые, как корочка на хлебце. В тысяча пятьсот сорок втором в Гамбурге я так влюбился, что отправился босиком в церковь возносить тщетные молитвы Господу, чтобы он простил меня и даровал разрешение остановиться. В тот день во время проповеди студент Пауль фон Эйтцен, который впоследствии стал епископом Шлезвигским {15} 15 По легенде, студент Павел фон Эйтцен, впоследствии епископ Шлезвигский (1522–1598), якобы встретил Агасфера в 1542 году в Гамбургском соборе. Павлу фон Эйтцену удалось проследить часть жизненного пути Агасфера; один из его учеников записал эти рассказы и издал их в 1564 году. В 1602 году вышла народная книга о Вечном Жиде, основу которой составили эти апокрифы. , узнал меня и заговорил со мной. Позже он рассказал об этом своему ученику Хризостому Дедалусу, который напечатал эту историю в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом.

— Вот это жизнь! — воскликнул я.

— Да! Я живу почти божественной жизнью, как какой-нибудь Вотан {16} 16 Одним из источников легенды о Вечном жиде был, по мнению некоторых исследователей, средневековый миф о Вотане, «завсегдатае дорог». , всегда беспечальный. Но я чувствую, что мне пора в путь. Устал я от Праги! Вы же засыпаете на ходу. Идите спать. Прощайте!

Я пожал его длинные сухие пальцы:

— Прощайте, Вечный Жид, счастливый скиталец без цели! Вы обладаете редким оптимизмом, и безумны те, кто представляет вас этаким истощенным искателем приключений, снедаемым угрызениями совести.